Клиффорд Саймак - Миры Клиффорда Саймака. Книга 7

Крутые склоны холмов вдоль реки заросли густым лесом, огромные деревья подступали вплотную к тропе, по которой ехали Харкорт с Иоландой. Их массивные корни цеплялись за самые незаметные трещины, лишь бы в них было немного земли. Все выступы скал покрывали заросли корявого можжевельника и карликовой березы.

Иоланда показала на одно из деревьев, стоявших рядом с тропой.

— Это мое дерево, — сказала она. — Жан обещал мне, что, когда у него будет время, он его срубит и спустит вниз, к мельнице. Это вишня.

Харкорт усмехнулся — ему показалось забавным, какое значение она придает одному этому дереву из множества других и как уверенно утверждает, что оно принадлежит ей.

— А зачем тебе эта вишня? — спросил он.

— Вишневая древесина — самая лучшая для резных работ, — объяснила она. — Волокно у нее тонкое, она легко поддается резцу, но очень прочная, хорошо держит резьбу и прекрасно шлифуется. Я вырежу из нее что-нибудь для аббата Гая. Он говорил, что ему нужна фигура какого-то святого, я ее вырежу.

— Какого святого? — спросил Харкорт.

— Все святые на вид одинаковые, — сказала она. — У них суровые, торжественные лица и просторные одежды. Я сделаю ему святого, а уж он пусть назовет его как хочет.

— Ты знаешь аббата? Тебе приходилось с ним разговаривать?

— Я с ним знакома, но вижусь не очень часто. Как-то прошлой зимой он приходил на мельницу, чтобы договориться с Жаном о каком-то деле, и увидел мои резные фигурки. Тогда он и попросил меня вырезать для него святого.

— Мне давно говорили, что ты занимаешься резьбой. Часто ты это делаешь?

— Почти каждый день. Отец построил сарай, чтобы мне было где работать и чтобы мои фигурки были защищены от непогоды.

— Это замечательный дар, — сказал Харкорт. — Ты где-нибудь училась такому ремеслу?

— Нигде не училась, и никто меня не учил. Кто станет меня учить? Я просто чувствую, как надо сделать. В куске дерева, там, внутри, я вижу фигурку, которая рвется наружу, и помогаю ей освободиться. Или пытаюсь помочь. Будь у меня инструменты получше, у меня бы лучше и выходило. Но у меня только те инструменты, которые сделал мне Жан.

Странная девушка, подумал Харкорт. Очень странная. Сирота, родителей которой никто не знал, она в один прекрасный день просто явилась на мельницу неизвестно откуда, и мельник с женой решили ее приютить. Ей повезло, что она пришла на мельницу, потому что мельник и его жена давно хотели иметь ребенка. За несколько лет до этого у них родился сын, но он скоро умер от какой-то болезни, а больше детей у них не было, хотя они очень об этом мечтали.

Харкорт припомнил, как однажды, сидя на лавочке у мельницы и глядя, как мимо бежит река, мельник рассказал ему, как это случилось.

— Ты можешь вообразить себе наше удивление, мой господин, — говорил мельник, — когда в одно прекрасное утро, в октябре, мы увидели Иоланду — она сидела на пороге дома и играла с нашим котенком. Ей было лет семь или восемь. Мы и представления не имели, откуда она взялась, а сама она объяснить не могла. Мы были рады, что она у нас появилась, и взяли ее в дом, хотя все время боялись, что кто-нибудь за ней придет. Мы пытались что-нибудь про нее разузнать, но ни у кого как будто дети не пропадали. И с тех пор она живет у нас. Она стала нам дочерью.

Харкорт вспомнил, что он тогда спросил:

— И вы до сих пор не знаете, откуда она?

— Точно не знаем, — ответил ему мельник, — но очень может быть, что с Брошенных Земель. Вы ведь знаете, там еще остались люди, хоть и немного. Должно быть, кто-нибудь перевел ее через мост под покровом ночи. Чтобы вызволить оттуда.

— У вас есть какие-нибудь основания так думать?

— Нет, — ответил мельник. — Просто такая мысль пришла нам в голову.

Тропа понемногу становилась все более отлогой. Оглянувшись назад, Харкорт увидел поднимающийся ввысь голый известковый обрыв, с которого они спустились. Снизу доносился приглушенный шум большой бурной реки.

Впереди, за деревьями, виднелся мост — прочное сооружение из толстых бревен, покоившихся на огромных каменных устоях. Его возвел какой-то давно забытый легион, стоявший здесь лагерем в те дни, когда вокруг были лишь непроходимые глухие дебри.

При мысли об этом Харкорт, к собственному немалому удивлению, машинально поднял вверх руку, отдавая древним строителям дань молчаливого уважения.

В доме мельника, на кухне, лежал на соломенной подстилке дядя Рауль, укрытый до самого подбородка овчиной. У него были совсем седые волосы и борода и исхудалое лицо, похожее на череп, туго обтянутый кожей. Он спал, и веки его были как тонкие листки пергамента.

— С тех пор как Жан его принес, он так и лежит, — сказала жена мельника. — Никогда еще не видела такого измученного человека. Я хотела было дать ему бульону, велела Жану его подержать, но он так и заснул с ложкой во рту.

— А где сейчас Жан?

— Пошел наверх — посмотреть, не надо ли чем помочь. Я уговаривала его не ходить, уж очень тропа крутая. Разве вы его не встретили?

— Нет, — сказал Харкорт. — Наверное, он пошел другой тропой, что ведет к замку, а мы ехали из аббатства. Иоланда узнала, что я там, и прибежала мне сказать. Дедушка пришлет людей, чтобы перенести его домой.

— Можно и здесь его оставить, — сказала жена мельника. — Хлопот с ним не так уж много, а будить его просто грех. Пусть отдохнет. Бедняга, ему, видно, сильно досталось.

— Спасибо, — ответил Харкорт, — но там, в замке, его ждет дедушка. Он, наверное, и не надеялся когда-нибудь повидать дядю Рауля: столько времени от него не было вестей. Хотя, если вспомнить, он никогда не давал о себе знать, когда уезжал. Старику, должно быть, не терпится снова его увидеть. И матери тоже. Она сейчас, скорее всего, хлопочет изо всех сил, чтобы приготовить ему комнату и настряпать еды по его вкусу…

— Матушка по-прежнему в добром здравии? — спросила жена мельника. — И старый господин тоже? Вы всегда были так добры к нам. Помню, твой дедушка сразу предупредил нас, когда из-за реки пришла Нечисть. Только потому мы и успели вовремя укрыться в замке…

— Если Жан и был нам чем-то обязан за это предупреждение, он уплатил свой долг сполна, — прервал ее Харкорт. — Он храбро бился на стенах. Там его и ранили. Нам не хватало таких людей, как он.

К ним подошла Иоланда с высокой кружкой в руке.

— Прошу тебя, мой господин, — сказала она, — выпей глоток нашего эля, хоть он и не ахти как хорош.

— Почему не ахти как хорош? — отозвался Харкорт. — Если память мне не изменяет, эль у Жана всегда получается замечательный.

Он взял кружку и поднес к губам. Эль был действительно замечательный. Харкорт внимательно посмотрел на дядю, который спал, что-то бормоча во сне и шевеля пальцами.