Андрей Марченко - Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

– Диссидент, что с него взять, – ответил Выселенцев, махнув рукой. – Уж больно сильно его там угнетали.

Сев рядом с родителями, Настя, волнуясь, нажала кнопку на пульте и установила нужную громкость. Впрочем, Выселенцев волновался не меньше. Когда Настя запела, сердце у него так и подскочило.

Песня была в медленном темпе и относилась, вопреки ожиданиям, скорее, к поп-року. Именно для этого стиля Настин грубоватый голос подходил больше всего. По несколько небрежной инструментовке можно сразу догадаться, что это демо-версия.

– Ну, как? – спросила покрасневшая от смущения Настя, когда песня закончилась.

– Песня какая-то дурацкая, – сказала Тамара. – А так вроде ничего.

– Да, – согласился Выселенцев. – Песня с таким текстом больше подошла бы сорокалетней тетке, а не школьнице. И над произношением надо еще поработать. Но вообще неплохо. Я впечатлен.

Он нисколько не покривил душой – ему и в самом деле понравилось. Вернее, он ожидал гораздо худшего, и был рад, что пронесло. Настя это почувствовала и ушла вся довольная.

Вечером, когда Выселенцев работал с документами, к нему поступил видеозвонок. На мониторе возникло лицо Павла Овчинникова, директора Сибирского космического агентства. Организации, которую Выселенцев не уважал. Да и за что ее уважать? Все ее проекты, половина из которых не доводилась до конца, отличались малыми масштабами и, как правило, не содержали ничего инновационного. В свое время она не захотела заниматься его кораблем, который показался чиновникам СКА слишком сложным, дорогим и вообще ненужным. В самом деле – зачем Сибири пилотируемая космонавтика? Да, Выселенцев понимал Сикорского, который не захотел переезжать из Америки в Сибирь после окончания гражданской войны. Здесь ему было бы не развернуться…

– Здравствуй, Иван, – сказал Овчинников.

– Привет, Павел, – ответил Выселенцев.

– Ты, наверное, удивлен?

– Признаться, да.

Помолчав немного, Овчинников спросил:

– Каковы, по-твоему, шансы на благополучный полет твоего корабля?

– Мы специально проводили такие расчеты, так что я могу ответить тебе совершенно точно. Примерно восемьдесят пять процентов.

– Что ж, неплохо… У нас есть предложение, которое может тебя заинтересовать.

– Я весь внимание.

– Нужно доставить на орбиту некую полезную нагрузку. И сделать это надо очень срочно – в пределах ближайших четырех суток.

– А почему не семи? – спросил Выселенцев, сразу догадавшись, что это как-то связано с новооткрытым астероидом.

Овчинников улыбнулся:

– Ну, еще трое суток нужны, чтобы долететь до объекта.

– И сбить его?

– Нет. Чтобы пристроиться рядом и точно определить его траекторию. Сбивать будут другие.

– Кто же? Американцы?

– Нет. Советские русские.

Несколько секунд Выселенцев не знал, что ответить.

– Полезная нагрузка тоже их? – спросил он, отойдя от потрясения.

– Да. Астероид угрожает в равной степени как нам, так и им. Поэтому мы решили сотрудничать.

Он добавил:

– Дело в том, что у тебя единственный носитель на свете, который может стартовать в ближайшие несколько суток.

– А что за нагрузка? Какой-то межпланетный аппарат? Откуда он взялся?

– Межпланетный аппарат мы оставим тот самый, который вы и собираетесь запустить. Но к нему добавится советский разгонный блок. Эта сцепка облетит Луну, тяготение которой направит ее по траектории астероида. Но скорость его сближения большая, поэтому станции потребуется дать хорошего пинка. Это и сделает советский разгонник.

– А университет вы известили о ваших планах?

– Разумеется. Они согласны.

Выселенцев был в полном замешательстве. Он вдруг словно оказался в кабине самолета, выполняющего «бочку». Мир переворачивался на глазах.

– И ты полагаешь, за оставшееся время можно успеть адаптировать станцию к этому разгонному блоку? Да и в корабль его так просто не погрузить – нужен ложемент.

– Это мы берем на себя. Нам только нужны точные параметры грузового отсека.

– А электромагнитная совместимость?

– Не беспокойся – мы помним и об этом.

– Ну, вы, конечно, авантюристы… Ладно. А на каком топливе он работает, этот разгонник?

– На самом обычном – гептиле и азотном тетраоксиде. Но характеристики у него потрясающие. Он мог бы выйти на орбиту, стартовав с Земли. Как твой корабль. Правда, без полезной нагрузки, и если бы хватало тяги двигателя.

Выселенцев сказал:

– Я согласен. Везите сюда ваш разгонник.

Разгонный блок «Звезда» привезли на космодром в большом контейнере. В принципе, это был даже не разгонник, а полноценный космический аппарат с гипертрофированными баками, способный находиться в космосе по многу дней, а с солнечными батареями – и по многу месяцев. В этом рейсе ему предстояло облететь Луну и пристроиться к падающему на Землю астероиду.

Но Выселенцева больше интересовал не он, а люди, которые его сопровождали. Он крайне редко встречался с бывшими соотечественниками, а уж со специалистами по космической технике – вообще почти никогда. И вот теперь ему представилась возможность познакомиться с ними близко.

Их было шестеро, этих сопровождающих. Выселенцев хорошо знал психологию советского человека, и примерно представлял, что они должны ощущать, оказавшись, можно сказать, в тылу врага. На них давила страшная ответственность – нужно и не сболтнуть лишнего, и высоко удержать марку представителя страны социализма, ни в коем случае не поддавшись на возможные провокации. Было заметно, что у них когнитивный диссонанс от вида современнейшей техники вокруг и такой, с их точки зрения, архаики, как дореволюционный алфавит и обращение «господа». Ладно бы сибиряки были иностранцами, говорящими на каком-нибудь там немецком или итальянском – а то ведь вроде бы почти свои, русские…

Впрочем, работавшие с ними сибиряки чувствовали что-то похожее. Эти шестеро были для них представителями великой и грозной страны, способной творить в дальнем и ближнем космосе чудеса, о которых здесь и мечтать не могли. Перед этими людьми никак нельзя ударить лицом в грязь. Выселенцев отметил, что проклятое чувство неполноценности в равной степени свойственно и западным, и восточным русским. Американцы вот искренне считают себя самыми лучшими, и не страдают никакими комплексами…

Но страдать комплексами было особо и некогда – надо спешно готовить технику к запуску. На все про все оставалось двое суток.

Овчинников не подвел – ложемент и переходник между станцией и разгонным блоком изготовили быстро. Такое, наверное, было возможно разве что в военные времена. Видимо, не последнюю роль тут сыграл и панический страх опозориться перед советскими, которые, как оказалось, и предложили организовать совместную атаку на астероид. Сибири тоже надо было держать марку!