Андрей Марченко - Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

– Дура! – выдохнул Яцутко. – Что болтаешь? От тактики террора отказались еще в девяностые. Непродуктивно.

– А шум бы вышел на всю страну, – не отступила от своего мнения Оксана. – Лизка вон говорит – высокий чин. Отомстили бы за соратниц. Прославили бы город.

– Ты убивать будешь? – холодно осведомилась Лиза.

– Кому партия прикажет.

– Поехали, – прервал зарождающуюся дискуссию Артем. – Лиза замерзла.

«Москвич» задребезжал, трогаясь с места. Из вентиляционных отверстий подул теплый воздух, и Лизе захотелось спать. Она прикрыла глаза и почти сразу же оказалась на холодном перроне рядом с усатым майором жандармерии, смотревшим на нее с насмешливым интересом.

– Арестовать вас все-таки придется. И примерно наказать, – хитро улыбнувшись, проговорил майор, перекладывая черный чемоданчик из правой руки в левую. Наверняка намекал, что наказания можно избежать… Если…

– Зря надеетесь, – холодно ответила Лиза, выхватывая из ридикюля маленький черный пистолет и нажимая на спусковой крючок. Однако вместо грохота раздалось только сильное дребезжание. Дребезжал чемоданчик майора, словно окутывая его защитным полем.

Лиза открыла глаза. «Москвич», подпрыгивая на ухабах плохой дороги, обгонял черный УАЗ.

– Жандармы, – сквозь зубы процедил Яцутко. – На дорогих машинах катаются. Им не «москвич», им «Уральский автозавод» подавай. Представительского класса.

– Сволочи, – отозвалась Оксана. – Жируют за народные деньги.

– Вот и местные ленинцы, – Тычков указал на старый зеленый «москвич», трясущийся по дороге со скоростью километров тридцать в час. – Пикетируют, понимаешь. Точнее, сейчас уже возвращаются. В городе их не особо приветствуют, вот и ездят на станцию. Типа как агитация.

– Пусть пикетируют, лишь бы бомбы не взрывали, – отозвался Фадеев. – А в городе, стало быть, спокойно? Революционная активность понимания не встречает?

– У шахтеров всегда проблемы, – вздохнул Тычков. – Работа тяжелая. Адский труд, что там говорить. На уголь спрос упал. Но только Бешеные Курицы им совсем безразличны. Даже злят. А с экономическими требованиями к владельцам шахт профсоюзы обращаются. Сами понимаете, с профсоюзами у власти дружба. Стало быть, ленинцы в пролете. Сложно всё…

Фадеев не стал спорить. Конечно, сложно. Доклады в Москву регулярно приходят.

– Стасов что, отчеты для Москвы пишет?

– Так точно. Просил извиниться, что встречать не поехал, – доложил Тычков. – Спит в кабинете. Я и то дома уже три дня не был.

– Понимаю… Я бы и сам добрался, но ключ на такси не повезешь. Опасно. Поэтому и попросил машину. О визитах Стасов договорился?

– Так точно. Всё подготовлено.

– Помимо ключа, мне ведь нужно официальное согласие от местных властей получить.

– Городской голова занимается. Демократия, понимаешь… Государь-император им не указ, что ли?

– Император еще решение не завизировал. Сегодня вечером должен.

– А завтра рванут?

– По плану так. Вы с чем-то не согласны, Арсений?

Тычков замялся.

– Кому оно понравится, когда бомбы под ногами взрывают, ваше благородие? Да еще атомные. Нам здесь жить, господин майор. Как оно будет-то?

– Лучше будет. Причем всем. А уж хуже точно не станет.

– Всем лучше, а нам страдать?

Фадеев не мог ответить на прямой вопрос подпоручика. Он был уверен, что технологии, предложенные академиками, безопасны. Но все-таки… Шахтные воды. Трещины в земле. Подземные толчки. И извечный вопрос обывателей: почему мы? Почему у нас? Хоть и для всеобщего блага? Пусть соседи постараются. А мы чем хуже других?

УАЗ въехал в населенный пункт. Примерно таким и представлял себе Фадеев шахтерский поселок. Двухэтажные домики с серыми, припорошенными угольной пылью стенами по одну сторону улицы, одноэтажные дома с мрачными некрашеными заборами по другую… Летом здесь, наверное, веселее – кустов и деревьев много, да и клумбы разбиты почти перед каждым домом. Но сейчас, пока листья не распустились, остановить взгляд было совершенно не на чем. Людей на улицах тоже было совсем немного.

– Самый старый поселок, шахта «Ростовская», – пояснил Тычков. – У нас город на поселки разбит. Между ними – поля. Сейчас мимо Чуевки проедем – там наш городской голова, кстати, живет. Потом автовокзал, а после него хутор Марс и поселок шахты «Гуковская».

– Там расположена городская управа? – уточнил Фадеев.

– Там. И жандармерия, и полиция. Вся власть. Только здание угольного концерна в поселке шахты «Антрацит». Тоже своего рода средоточие власти.

Концерн Фадеева интересовал мало. Согласование работ с его владельцами давно получено. Профилактические мероприятия проведены. Шахту «Алмазная» владелец продал военному министерству со всеми потрохами, а о готовности к рукотворному землетрясению руководство других, еще работающих шахт, отчиталось неделю назад.

– Тишь да гладь, – в который раз повторил профессор Воронцов.

Выпили уже по три чашки кофе. Игнатьев перебирал выкладки и диаграммы, Воронцов поглядывал на формулы скептически. Старый философ полагал, что математикой человеческую жизнь не измеришь. Хотя и без математики никуда.

– Что тебя смущает? – Игнатьев раздраженно бросил бумаги на темный дубовый стол. – Зла станет меньше! Или всё же нет?

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, – проговорил Воронцов.

– «Фауста» я читал. В молодости. Ты хочешь сказать, что, если никто не будет мутить воду, жизнь остановится?

Воронцов усмехнулся:

– В нашем возрасте желание не мутить воду естественно. Революции совершаются молодыми. Причем не только социальные революции. А живем ли мы в лучшем из миров? Нужно ли нам развитие? Только ли вред приносят вихри?

Игнатьев взял пухлую кожаную папку с золотым тиснением «Его Императорскому Величеству». Потряс ею почти перед самым носом Воронцова.

– Нам доложить надо! – Профессор физики сделал ударение на слове «доложить». – А я докладывать не умею! Формул государь император не понимает.

– Я тоже не понимаю, – усмехнулся Воронцов.

– Ты картину понимаешь, – возразил Игнатьев.

– Как человек, сидящий в пещере и наблюдающий за тенями, – ответил Воронцов. – Колебания мод одиннадцатимерной вселенной, отражающиеся на нашей, четырехмерной, анизотропной… Кстати, намедни любопытную книжицу прочел… «Тысяча девятьсот сорок пятый». О том, как ленинцы, победившие в революцию, воевали с немцами. И победили их, и подняли империю на небывалую высоту после страшных поражений… Как физика говорит – есть такой мир? Существует в массе суперпозиций и вероятностей?

– Есть, – ответил Игнатьев. – И где-то близко. Чай, ленинцы. Не кровожадные ацтеки и не дикие питекантропы.