Олег Дивов - Леди не движется – 2

Я не ошиблась. Но очень о том пожалела.

Начиная с прихожей все было перевернуто вверх дном. Сломанная мебель, сорванные жалюзи, темные потеки на полу. Не надо быть криминалистом, чтобы увидеть «признаки борьбы».

Никакой лаборатории в коттедже не было. И не было даже намека на то, что ее хоть когда-то тут разворачивали. Здесь просто кто-то жил – не поднимая жалюзи, не подходя к окнам, не выходя наружу. Запасы Бейкера заметно поуменьшились в объемах – его гость обладал отменным аппетитом. Бачки для бытового мусора и отходов заполнены наполовину. В одной из спален – разобранная и смятая постель. В гараже – синий «Флеминг» Бейкера, со свеженькими царапинами, но колеса чистые – похоже, в гараже побывала вторая машина, и ее водитель не особенно-то уважал аккуратную парковку. На веранде, выходящей в сад, – два опрокинутых шезлонга, полосатый и чисто голубой. На спинке голубого в солнечных лучах блестел длинный и толстый волос. Довольно светлый. Осколки на полу. Судя по всему, от двух стаканов. Я вернулась в дом, осмотрела ванную комнату и вторую спальню. Никаких следов женщины. Значит, загадочный жилец Бейкера принимал гостью, когда в дом вломились.

– Эксперт, ищите труп.

Труп нашли. В подвале. Молодая женщина, с длинными густыми волосами, распущенными, одета в джемпер, юбку до пят и ботинки. Без косметики и украшений. Юбка порвана и задрана практически на грудь, живот распорот, руки связаны за спиной. Ни сопряженного браслета, ни чипа.

– Ну что, пошли говорить с соседями? – спросила я у Крюгера.

– Я уже послал, – хмуро отозвался он. – Хотите, можете присоединиться. Семья слева – перспективная.

– Благодарю, – кивнула я и пошла в коттедж справа от дома Бейкера.

На крыльце топтался молодой полицейский и сквозь щель в двери уговаривал хозяйку ответить на несколько вопросов. Хозяйка сварливо отказывалась. Я подошла, самым учтивым тоном произнесла:

– Здравствуйте, я Делла Берг, ассистент инквизитора Маккинби…

– Ишь ты, – послышалось за дверью, – а чего с копами?

– Так вышло. Простите, вы, случайно, никогда не видели на этой улице девушку – лет тридцати, прямые светлые волосы, в бежевом джемпере и серой юбке? Юбка приметная очень – с греческим орнаментом по подолу.

– Это ж Нэми Фогарт, – и дверь распахнулась.

За дверью стояла сухая боевая старушка, с тростью, в кухонном переднике и гладко зачесанными в узел рыжевато-седыми волосами.

– Я миссис Дью, – представилась она, – вы проходите, проходите… Коп с вами, небось? Да черт с ним, пусть идет, молчит только. Я на дух не выношу дурацкие полицейские расспросы, саму их речь канцелярскую, тошнит меня… И чего ж Нэми натворила? Мисс Берг, вы только поймите правильно: она славная девушка. Но слегка не в себе. Самую чуточку. То она прямо в доме приют для диких животных создавала, то сирот мечтала воспитывать… Что сейчас, я и не скажу. Но она натура увлекающаяся.

Я вывела на наладонник фото убитой. Скадрировала так, чтобы в видимое поле не попала рана на животе.

– Она?

– Да она, кто ж еще… Странно выглядит как-то.

– Она убита. Мы только что нашли тело.

– Батюшки, – охнула старушка. – А я говорила! Говорила ей! Этот-то, малахольный из соседнего дома, он странный! Он ее и убил, верно говорю. Нет, ну а чего нормальному человеку бояться днем на улицу выйти? Если он и вправду родственник Бейкеров, чего ему соседей чураться-то, верно? Мы здесь и старшего Бейкера хорошо знали. Сын-то его нелюдимым был, но тоже видели. И брата его видели. Который чокнулся и повеситься в саду пытался. Одно слово – художник.

– Давно он приехал?

– Да вот… Братца Адамова как в больничку увезли, дня через два он приехал. Я его и не видела, мне Нэми сказала. У него ключи, все как надо, в доме хозяйничает нормально, ну, как родственник – где что лежит, знает, чистоту за собой наводит, но, понятно, по-мужски, кое-как. Однако ж к аккуратности приучен, явно.

– Он поддерживал общение только с Нэми Фогарт?

– По всему, так. Я его ни разу не видала. Соседи с той стороны, Хубены, которые Адамова братца из петли вынимали, зашли как-то – не открыл, через дверь сказал, что не одет, глупость какая-то. Хубены обиделись. А Нэми – я ж говорю, у нее не все дома. Такие люди всегда проходят там, где другие в стену упираются, да еще и дивятся – там разве стена была? Каждый день к нему ходила. Цветочков принесет или печенья. Влюбилась, бедняжка. И то сказать, здесь-то над ней все мальчишки в детстве смеялись, она запуганная была. А этот, говорила, хороший. Серьезный. Не пьет, не курит. Речь красивая. Много беседовали о Боге. Руки не распускал, нет. Вежливый. Сейчас… как же она сказала, звали-то его… Соломон. Хорошее имя, древнее.

– Не говорила, чем он занимается, как выглядит?

– Вроде математик он. Или что-то в таком роде. Сейчас без работы, но это он сам себе отпуск устроил. Говорил, что от людей устал, хочет в тишине пожить, совсем один, вроде как у него с Бейкером договоренность была. Как выглядел – а что там со слов Нэми поймешь? Худющий как смерть. Глаза выразительные. Ну и все.

– Вы говорите, он необщительный. А между тем вчера он принимал гостей.

– Да уж, – старушка скривилась. – Шумно было. Музыка громко играла, я уж думала: точно зайду, скажу, негоже так. Потом приехали двое, с виду – влюбленные. Красивая пара. Богачи. Машину я все хотела их посмотреть, а они пешком пришли. Но на даме такие туфельки – явно не издали топала. В таких километра не пройдешь, развалятся. Где-то, значит, машину припарковали. У нас тут в конце улицы дорогая парковка есть, может, и там. Хотя, как по мне, для дамы и такое расстояние слишком велико. Тонкая она, как стебелек. Бывают такие девушки – и не худая, не голенастая, а высокая и тонкая. Кожа аж просвечивает. И в дом вошли не с парадной двери, а с веранды. Тут есть узкая тропинка, аккурат между моим и бейкеровским участком, вот по ней прошли, а там через дырку в живой изгороди – на веранду. И вышли так же. Долго они там пробыли, минут сорок.

– Вы могли бы дать подробное описание этих людей? Обоих?

Словесный портрет мужчины полностью совпал с тем, что говорила Лиана Серви. Дополнительно старушка упомянула, что у него слабые ноги – коленками самую малость внутрь, бывает такое, когда малыш слишком рано начинает ходить, суставы еще слабые, проседают. Хотя, конечно, у детей с хорошей наследственностью такого не бывает, да. Ну да где ее по нынешним временам взять-то, эту хорошую наследственность… Сейчас медицина такая, что даже явного мертвечика поднимет. А он вырастет и детей слабых оставит, и их тоже вылечат. Так цивилизация и вырождается.

Я смотрела на старушку, явно севшую на любимого конька, и помалкивала. Мой невольный партнер, молодой полицейский, уже нервничал и ерзал, а я молчала и улыбалась одобрительно. Никогда не перебиваю людей, которых понесло, – они столько интересного могут выболтать!