Лариса Петровичева - Следы на воде

На мгновение все — и женщины, и епархиальные оперативники — застыли соляными столпами, ошарашенные и испуганные, а затем сектантки послушными марионетками опустились на колени, и глаза их — серые, карие, зеленые, без косметики, накрашенные аккуратно, безвкусно, молодые, в окружении морщинок — устремлены были на меня.

Как их уводили, как работали аналитики, как проводили оперативную съемку, я не помню. Просто сидел в кресле, окаменевший и бесчувственный, и бездумно таращился на здоровенный плакат на стене: Пастырь Добрый шествует по облакам, люди внизу простирают к нему руки, а вверху надпись: «Бог есть любовь». Потом меня очень деликатно потрясли за плечо. Я обернулся: Серапион.

— Ты как? — устало спросил он.

Я пожал плечами.

— Черт его знает. Шокирован, конечно.

Серапион помолчал, разглядывая Доброго Пастыря. Фотограф в последний раз щелкнул «Никоном» и закрыл объектив, собираясь уходить.

— Я думаю, это психологическая атака. В Казани был случай: такая же истеричка отвлекла на себя внимание, а гуру секты сумел сбежать, — он усмехнулся и презрительно добавил в адрес татарских коллег: — Профаны.

Я встал. Подчеркнуто аккуратно поправил галстук.

— А откуда она знает мое имя?

Серапион хмыкнул.

— Каширин, ты, к сожалению, весьма однозначная фигура.

Девушку звали Ульяна, родом она была из очень приличной и богатой московской семьи. Родители, с которыми Ульяна пребывала в полном расплеве уже год, заявили, что заберут блудную дщерь завтра, ибо не могут вот так просто сорваться в нашу кондовую провинцию, и сектантку-истеричку попросту заперли в одной из камер. Туда совершенно официально и пришли о. Серапион (глава епархиального следственного отдела), Ирина Полякова (врач), Кирилл Каширин (следователь).

Ульяна, сидевшая на койке, взглянула на нас исподлобья и не проронила ни слова. Полякова провела быстрый осмотр, сосчитав пульс и смерив давление, и заявила, что девушка в норме. Тогда за дело взялся Серапион.

— Итак, Ульяна, в ваших интересах отвечать на мои вопросы быстро, четко и правдиво. Вы понимаете?

Девушка подарила ему гордый взгляд королевы в изгнании, считающей выше своего достоинства общаться с быдлом, и отвернулась к окну.

— Вы меня слышите?

На сей раз Ульяна качнула головой.

— Ну вот и славно, — мягко проронил Серапион и вдруг рявкнул: — Где Арнтгольц?

Я вздрогнул, Ульяна же подпрыгнула.

Операция наша натуральным образом провалилась. Гуру секты даже не было в квартире, и отец Серапион пиночил совсем не того, кого надо. Собственно говоря, мордастый мужик — а это был не кто иной, как Вася Лютиков по кличке Лютый, снабжавший секту деньгами и проводивший контроль за жизнью паствы — получил по заслугам, однако же Серапион избегал смотреть в глаза подчиненным, периодически страшно матерился и выкурил за два часа пачку убийственных сигарет «Житан»…

— Я тебя, сучку, спрашиваю! Где этот ваш бык-производитель? Говори, давай, не зли!!

Ульяна с надеждой посмотрела на меня, однако следователь Каширин, впервые за полтора года надевший официальную форму епархии, был строже статуи Дзержинского, и тогда Ульяна заплакала.

На Серапиона было страшно смотреть. В емких и энергичных выражениях он расписал незадачливой сектантке все то, что собирается с нею проделать, особенно упирая на то, что привесит к ее трупу бумажку «Убита при штурме; попытка к сопротивлению», и ничего ему за это не будет. Я, человек бывалый, и то содрогнулся, что уж говорить об Ульяне. Она «сломалась», когда Серапион прорычал, что Господь в этом деле на его стороне: пылкая романтическая натура правдоискательницы оказалась не готова к подобному повороту дел.

Ульяна впилась пальцами в волосы и принялась раскачиваться взад-вперед, сдавленно шипя и причитая. Поначалу, как и в первый раз, слов я не разобрал, но потом…

— Ублюдок! — завизжала Ульяна. — Лживая тварь, ложный пастырь! Знай, слепец, Господь отвернулся от тебя, и идешь ты в яму! — она довольно осклабилась: — Огонь, смола и сера ждут тебя, нечестивец, попирающий имя Господа и дела Его! Тебе отмстится за нее… всемеро! Она вззвала к Господу, и Он услышал свою рабу, Марину! Истинно, истинно говорю тебе: не пройдет и года, как призовет тебя Господь на свой суд и тогда можешь не надеяться на Его снисхождение..!

Серапион, побагровевший, как бурак, сделал шаг вперед и ударил Ульяну наотмашь по щеке, словно хотел забить сказанное пророчице в глотку. Ульяна всхлипнула, и я увидел вытекающую из уголка ее рта алую струйку.

— Что же ты… — прошептала девушка, глядя на меня, — Кирилл! Почему ты молчишь, видя беззаконие? Ты, видевший Господа и Славу Его, ты… Почему же ты не веришь, ответь мне… Вот он, — палец Ульяны прошил воздух в направлении Серапиона, — воображает, глупец, что ему известно что-то о Господе… Но ты… ты же видел Его, ты же знаешь…

Я успел перехватить Серапиона до того, как он рванулся воплощать в жизнь свои недавние обещания относительно Ульяны. Держать его было трудно — все-таки Аскольд раза в два меня шире, но я старался.

— Стой, хватит, — шепнул я ему на ухо. — Ты же видишь, это просто больная женщина, истеричка.

Ульяна расхохоталась, звонко, с повизгиванием. От этого смеха меня замутило.

— Я вижу! — вскричала она. — Я все о тебе вижу, богохульник, иуда! Предатель! — слова вырывались из нее словно вода из зажатого шланга. — Или, ты думаешь, дела твои скрыты от господа? Я знаю, чем ты занимался в Слободке, семнадцать!

Я почему-то подумал, что не хочу быть в курсе таких вещей о своем начальнике. Но видно, в Слободке произошло что-то на самом деле нелицеприятное, потому что Серапион рванулся из моего зажима с утроенной силой, желая не просто ударить — убить. На клочья разорвать.

— Да она на понт берет - крикнул я. — Охрана!

— Пусти, Каширин, убью! — проревел Серапион, но тут лязгнула, открываясь, дверь, и я смог вытолкнуть обезумевшего шефа в коридор. Он отпихнул охранника и убежал.

Яростный пророческий накат сошел с Ульяны, и, полностью обессилив, она свернулась калачиком на койке, отвернувшись от меня к стене.

— И где же он? — промолвил я.

Ульяна дернула плечом.

— Понятия не имею, — устало проронила она. — Он не докладывал нам, где бывает.

— Я не про Арнтгольца говорю. Где же Господь, которого я видел?

Девушка усмехнулась.

— Если не хочешь, можешь не верить. Но у тебя слишком мало времени. Слишком мало.

Я покачал головой. Действительно, истеричка, пафосная и фанатичная. Много знает — что ж, мы ведь ведем разведывательную деятельность в отношении сектантов, почему бы им не заниматься тем же? Сотрудники епархии обычные люди, с родственниками, соседями и друзьями, и всех ртов не закроешь.