Андрей Фролов - Пасынки безмолвия

Он чувствовал это, даже не повернувшись к лобовому стеклу, в которое мог взглянуть между спинками впередистоящих сидений. Чувствовал где-то глубоко внутри, слышал отголоски тысяч и тысяч сотрудников корпораций, наводняющих Купол; гудение их мыслеформ, штамповку мнемослайдов, сонмы настроений и пульсацию благородных логосов. А еще нетерпение, с которым весь титанический «Голиаф» дожидался возвращения жюри.

Артемидию предстоит триумф.

Не в переносном, но в буквальном смысле этого архаичного термина. С красной ковровой дорожкой, по которой он поведет к награждению свои трофеи. С хромированным венком и огненно-яркой оранжевой тогой избранного, завершившего Игру. С толпами аплодирующих собратьев по обе ее стороны. С выигравшими ставками, кого-то сделавшими еще большим богачом. С самыми привлекательными полусупругами, которых сегодня он позволит себе не меньше полудюжины. С венком победителя, салютами и торжественной патриотической музыкой. С морем угощений, выпивки и прямым эфиром на телевидении.

Утром, готовясь к вылазке за Периметр и изучая досье скучного, серого, по-плебейски жадного до бесплатного миллиона Павла Сорокина, высокопоставленный корпатрициант не мог и предположить, что уже во второй половине дня его звезда взойдет так торжественно и высоко.

До этого дня Петрос никогда не бывал в «Голиафе».

Да что там, он даже близко не подбирался к Куполу, в котором заседала верхушка метрополии – всесильные повелители экономики и социальных программ, держащие в своих руках корпорации Новосибирска, его Сенат, Министерства и управление коммунальными службами.

До этого дня, бесконечного и наполненного тревогой, оператор строительной площадки лишь видел убранство здания-квартала по телевизору или посещал интерактивные мнемоэкскурсии, устраиваемые на радио. Еще время от времени натыкался на заметки в периодической прессе, освещавшей достижения отцов города.

Сейчас, впервые перешагнув порог Купола – этого упитанного корпоративного гиганта, мерно бьющегося сердца их неприступного острова цивилизации, Петрос был поражен настолько, что смог забыть о тягостях. О том, что его безапелляционно выдернули из собственной квартиры. Что увезли, без соблюдения протоколов и законных процедур, в неизвестном супруге направлении. И вообще собираются делать с ним не пойми что, а он даже лишен возможности позвонить домой…

Артемидий – плечистый корпатрициант среднего возраста, командовавший штурмом, – определенно лукавил. Точнее, не сообщил Петросу всей информации, кое-что припрятав и не раскрыв. Потому что, если бы инженера действительно хотели поместить в карантин, то забрали бы все семейство – вместе с Авророй и Кристинией. И в «Голиаф» везли бы явно не в одной машине с потенциально заразными синантропами, которых он имел неосторожность приютить.

Неужели его действительно подозревают в пособничестве нелюдям?

От таких мыслей Петросу становилось грустно и неуютно. Закон, конечно же, в итоге окажется на его стороне. Но унизительные процедуры, предстоящие обвиняемому в ближайшем будущем, прибедняли грядущее торжество справедливости.

И все же тоска отступала, стоило мужчине завертеть головой и позволить краскам, запахам и масштабам делового центра обрушиться на него со всей мощью. Воистину – такие яркие впечатления способны оттереть от липкой черной гари даже самую страдающую и мечущуюся душу.

Потому что, выстроенный как символ неприступности и процветания Новосибирска, «Голиаф» бил в сердце одним своим видом. Сам по себе, как снаружи, так и внутри, представая двухсотметровым памятником мужеству и упорству человека; его умению работать в команде и строить самые колоссальные здания; трудиться так, чтобы завидовали потомки. Потому что, если каждый элемент системы знает свой фронт работ и станет его послушно исполнять, в небеса рванутся новые, еще более удивительные строения. В искреннем молчании, что бы там ни воображала себе о ценности речи Йанна или ее приятель…

В короне Девяти Куполов «Голиаф», бесспорно, был самой яркой драгоценностью. Вылепленной из бетона, стали, мрамора, биополимеров, пластика, наноорганизмов, хрома, стекла и современных композитных материалов, названий которых не знал даже Петрос с его высшим архитектурным образованием. Он являлся монументом. Храмом, пристанищем доброго расположения духа, равновесия в его совершенстве; дворцом тщательно выверенной деловой политики, внутренней и внешней торговли.

Именно здесь, и Петрос даже заметил решетчатые стрелы стартовых катапульт над террасами верхних уровней, располагался Базальтовый Колодец – центр управления беспилотными грузовыми челноками. Штаб контроля за многотонными летающими машинами, с четкостью откалиброванного механизма курсирующими между уцелевшими на планете оплотами цивилизации и порядка.

Повсюду, куда ни брось взгляд, царило совершенство.

Законодатель мод и новых технологий, «Голиаф» казался живым организмом, задававшим тенденции по использованию новой электроники или средств невербального общения. Корпоративные лаборатории, множившиеся на его этажах, словно старались перещеголять друг друга, наводняя комплекс самыми свежими, самыми удобными устройствами, которым еще только предстояло «выйти в народ».

Повсюду виднелись комнаты отдыха, зеленые зоны, фонтаны, закусочные или альковы релаксации, где можно приобрести новейшую фею всех существующих жанров.

Запахи мебельной обивки из светлой искусственной кожи гармонично сочетались с ароматами живых цветов и влажной земли в крошечных открытых дендрариях. Каждый изгиб и предмет, будь то подоконник или панель управления лифтом, требовали прикосновений. Каждый диван или скамья в закутке для отдыха манили присесть и расслабиться.