Евгений Константинов - Кабанье урочище

– Да, с этим не поспоришь, – согласился Лёва.

– И что самое важное, – продолжил Магз, – у таких псевдоспортсменов, как Стамбул, нет возможности смухлевать.

– Кто-то действительно мухлюет? – удивилась Трида.

– Ха! Нельзя сказать, что такое происходит сплошь да рядом, но порой случается.

– Помнится, я читал, что кого-то даже пожизненно дисквалифицировали за подлог рыбы, – сказал Мельник.

– Но как ее можно подложить?

– А как некоторые умудряются музей ограбить? – усмехнулся Павел. – Там и замки навороченные, и сигнализация современнейшая, и охрана, но все равно грабят музеи, сволочуги.

– Вот именно, – вновь заговорил Магз. – Это на теперешних соревнованиях подлог не удастся, потому что у каждого за спиной егерь бдит. Хотя, при большом желании и с егерем договориться можно.

– И как же это вы, к примеру, со мной договоритесь, уважаемый? – привстал нахмурившийся Мельник.

– А со мной? – прищурилась Осока.

– Прекратите, друзья, прекратите! – замахал перебинтованными руками Магз. – Я и правил-то ни разу в жизни не нарушал, не то чтобы рыбу заранее на кукан вешать или во время соревнований у кого-то покупал. Можете у Змея спросить. Подтверди им, Паша.

– Я в этом травмированном, как в самом себе уверен, – серьезно ответил Павел.

– А в ком из остальных конкурентов ты не уверен? – пристально посмотрела ему в глаза Осока.

– Давай-ка, я за него скажу, – встрял Лёва, видя, что Павел не торопится отвечать. – Я как-никак не только главный редактор рыболовной газеты, но и спортсмен тоже, и неплохо разбираюсь в теме всей спиннинговой и другой рыболовной кухне.

– Может, не стоит всякие досужие слухи распространять? – попытался остановить его Павел.

– Так ты же сам до меня эти слухи доводил! – всплеснул руками Лёва.

– Но вдруг ничего такого на самом деле не было?

– Было-было, – усмехнулся Магз. – Не стесняйся Лёва, поведай незнающим людям правду.

– Правда, это когда все стопроцентно доказано. Что же касается Стамбула, то имели место разговоры, что дважды во время командных соревнований в Подмосковье, когда рыба клевала просто отвратительно, он, плавая до самого финиша с нулевым результатом, просил товарищей по команде перебросить ему в лодку рыбу. Даже не просил, а заставлял, и те – молодые, неопытные послушно перебрасывали ему свою рыбу…

– Крысятники, – процедила сквозь зубы Осока.

– Таких «перебросчиков» было двое, – добавил Магз. – Я дал слово не разглашать их имена и слово свою сдержу. Но в итоге оба навсегда покинули рыболовный спорт – стыдно людям стало за свою подлость. Ну а Стамбулу – как с гуся вода, и для непосвященных он на сегодняшний день считается одним из лучших спиннингистов.

– Так почему же не вывести его на чистую воду? – спросил Мельник.

– Прямых доказательств нет.

– Может, завтра я эти доказательства раздобуду? – обратилась Осока к Павлу.

– Даже и не пытайся…

Осока вытащила из котелка последнего рака за клешню и повернула его другой клешней к Павлу. У тлеющих угольков костра они остались вдвоем – остальные разошлись по палаткам.

– Давай одновременно потянем, и на чьей клешне все остальное останется, тому оно и достанется, – предложила Осока.

– Давай.

Клешня, за которую держалась Осока была заметно крупнее, но она и оторвалась, а Павлу достались и голова, и панцирь, и хвостик – где больше всего мяса.

– Повезло, – притворно вздохнула девушка.

– Однажды со мной такой случай был, – сказал Павел, разламывая клешню. – По молодости праздновали мы с друзьями в женской общаге Старый Новый год. Больше десяти человек собралось: Гурий, Серега, Низкий, Вакиридзе, Володька-красавец, ну да ты о них не слышала – они не спортсмены, хотя рыбалку любят не меньше меня. Девчонки наварили большущую кастрюлю пельменей и объявили, что в одной – сюрприз – пуговица. Мол, кому она достанется, тому весь год во всех делах будет сказочно везти. На столе, конечно, и другой закуски достаточно было, но все в первую очередь налегли на пельменьки – самодельные, вкусные, да еще и со сметанкой, с горчичкой. Мой лучший друган Колька Гуреев больше всех пельменей сожрал.

И представляешь, – у всех тарелки уже опустели, только на моей четыре пельменьки лежат, а пуговица до сих пор никому так и не досталась. Гурий смотрит на меня жадными глазами, я ему говорю, мол, угощайся. Съедаем мы по одной штучке – нет пуговицы. Остается две последних. Я говорю Гурию, мол, выбирай. Он долго вилкой над ними колдовал, примеривался… Как думаешь, кому та призовая пуговица досталась?

– Тебе, конечно!

– Представляешь, из большущей кастрюли пуговица оказалась в самой последней пельменьке.

– Говорю же – везучий ты.

– А мой лучший друг Гурий так расстроился, что пришлось ему эту пуговицу подарить. Хвостик хочешь? – он протянул девушке очищенное от панциря лакомство.

Улыбнувшись, Осока приняла «гостинчик» и вдруг обхватила Павла за шею и жарко поцеловала в губы.

Как же это оказалось приятно! На мгновение он почувствовал себя ребенком, которого осчастливили самым долгожданным подарком.

– Ты веселишься? – добродушно спросил Павел, когда они оторвались друг от друга.

– Нет. Просто влюбилась, – ответила Осока, глядя ему в глаза.

– Такого не бывает…

– Бывает-бывает, – вновь улыбнувшись, она потянулась губами к его губам.

– Погоди, – мягко отстранился Павел. – Мне всегда очень нравилось скоротать часочек на берегу ночной реки.

– Так пойдем, Скорогадайка рядышком…

Покинув тлеющие угольки, они направились к дальнему краю поляны, по кругу которой были установлены палатки. Туда, где за неширокой полосой леса текла река, в которой сегодня Павел поймал тринадцать толстогубых голавлей и стал лучшим в первом туре соревнований. Сейчас это казалось такой ерундой.

– Ой! – оступилась Осока сразу, как только они вступили в темень леса – хоть глаз коли.

Павел поддержал ее за плечо. Но через пару шагов она вновь оступилась и едва не упала.

– Иди-ка сюда, – властно сказал Павел и, не дав опомниться, подхватил девушку на руки.

– Я никогда раньше ночью в лесу не была, – прижавшись к нему, сказала Осока. – Боюсь.

– Не бойся. Ночью в лесу не надо торопиться. На небе звезды, а впереди просвет. Потерпи чуток.

– Можно подумать, я испытываю какие-то неудобства. Это тебе тяжело, а мне хорошо.

– Ты легенькая.

– А я тебя люблю, – Осока поцеловала его в шею. И еще раз, и еще.

Павел остановился, медленно присел на одно колено и аккуратно положил продолжавшую осыпать его поцелуями девушку на землю.

– Я тебя тоже люблю…

– Петр Васильевич, – повернулся Тапир к главному организатору соревнований. – Я, конечно, рад, что вы обратились именно ко мне, аванс заплатили и прочее, но можно задать вопрос?