Евгений Константинов - Кабанье урочище

– Тьфу ты! – Тапир в сердцах выплюнул полтинник-талисман. – И рыба сошла, и с воблером, теперь расстаться придется!

– Фигня, – невозмутимо отреагировал Налим. – Держи леску в натяге, сейчас я освобожу твоего «петуха».

От берега до веточек, в которых застрял воблер, было метра полтора. Налим дотянулся до него сучковатой палкой, подобранной с земли и принялся наматывать на нее леску вместе с ветками. При большом старании эти ветки можно было бы и оторвать, но вместо этого Налим добился того, что дерево стронулось с места и начало медленно к нему приближаться.

– Ну, вот, все в по… – егерь осекся на полуслове и замер, с открытым ртом.

Ветки с запутавшейся в них леской вдруг сами собой зашевелились, начали извиваться словно змеи и тянуться к потревожившему их человеку. Между тем дерево почти уткнулось в берег, и его слегка притопленный конец вдруг резко приподнялся из воды. Стоявший рядом с егерем Тапир с ужасом догадался, что это вовсе не дерево, а огромная рыбина, и что руки и шею Налима обвили не ветки и не змеи, а длиннющие рыбьи усы!

В следующее мгновение рыбина распахнула пасть, усеянную множеством острых зубов, резко сомкнула ее на голове егеря и, словно кто-то дернул ее за хвост, мгновенно исчезла под водой вместе с человеком…

Пока спортсмены соревновались, палаточный лагерь был перенесен с одной поляны на другую – очень похожую на первую. Бала она совсем рядом с Лебяжьим озером, и в центре ее также имелся холм, на вершине которого и расположился Петр Васильевич Нешпаев. Он сидел на раскладном стульчике и вспоминал:

«Подальше от воды кабырыбу держать надыть. Чтобы ни капелюшечки на нее не попадало. Если водичка на кабырыбу попадет, беда случится…»

Так всякий раз говорила старушка Лизавета, когда Петр Васильевич задерживал взгляд на причудливой фигурке, вырезанной из дерева. Фигурка была древней, породу дерева – не определить, а ее создатель, наверное, обладал бредовой фантазией. Тело кабырыбы было рыбьим, скорее всего, судачьим – с высоким колючим плавником на спине, и в пасти присутствовали клыки, вот только морда была кабанья. Наверное, поэтому старушка Лизавета так и называла фигурку – кабырыба.

Старушка, что было удивительно, в традиционных богов не верила, зато кабырыба была для ней чем-то вроде иконы. Она держала ее на прибитой в углу полочке, и чтобы до нее достать, Лизавете приходилось вставать на скамеечку. Она не дотрагивалась до кабырыбы, но каждый вечер перед сном неизменно зажигала перед ее мордой новую свечку.

Петр Васильевич поселился у старушки Лизаветы на постоянное жительство и аккуратно платил каждый месяц и за кров, и за питание. Зная, что наследников у Лизаветы нет, коренной москвич надеялся, что после ее смерти, дом достанется ему во владение. Да и сама старушка, которой было далеко за восемьдесят, не раз ему об этом говорила, утверждала даже, что составила в связи с этим завещание, которое отдала в надежные руки.

Она вообще была словоохотливой, знала множество легенд, былей-небылиц вот только на расспросы постояльца о кабырыбе, мол, чем и почему так опасна эта фигурка, конкретного ответа не давала. Только говорила, что если станет кабырыба мокрой, то со всеми кто вокруг окажутся, беда приключится и после этого они, если живыми останутся, сами себя не узнают.

Пришло время, и Петр Васильевич похоронил старушку Лизавету на местном кладбище и, как она и указала в завещании, стал хозяином дома. А еще завещала она ему каждый вечер зажигать перед заменяющей иконостас причудливой фигуркой свечку. Что Петр Васильевич и делал, словно по инерции, до тех пор, пока однажды ночью всерьез не задумался над смыслом фразы старушки – «если кабырыба станет мокрой, то со всеми, кто вокруг окажется, беда приключится».

Ох, как же достали тогда Петра Васильевича и других нормальных рыболовов браконьеры! Бороться с ними было не только сложно, но еще и опасно, могли и выстрелить из кустов в то время, пока ты браконьерские сети уничтожаешь. И чем дальше – тем хуже. Если раньше брэки действовали в одиночку или группками в два-три человека, то в последнее время эти группки решили объединиться в одну большую бригаду под руководством некого Замора – местного авторитета.

И ведь объединились, и однажды совместно решили накануне ледостава пробить током Лебяжье озеро – самое большое и самое рыбное в урочищах. Хорошо, что Евдокимыч про этот план разузнал, и хорошо, что Петр Васильевич слова старушки Лизаветы про кабырыбу вспомнил. Хотя, как потом оказалось, лучше бы ничего Евдокимыч про планы брэков не знал, а Петр Васильевич – ничего не вспоминал, в этом случае и не произошло бы никакой вспышки, наделавшей столько бед…

Петр Васильевич действовал больше интуитивно, чем осознанно. В день запланированной браконьерами вылазки заранее пришел на ближний к поселку берег Лебяжьего озера и затаился неподалеку от места их сборища.

Брэков собралось прилично, если бы кто-то попытался их урезонить, тому – ох как бы не поздоровилось. Но на свой изуверский промысел они все равно вышли, дождавшись темноты. Прежде всего, накачали лодки, занесли в них необходимое оборудование: аккумуляторы с проводами, сачки – чтобы собирать мелочь, багры – для наиболее крупной рыбы, мешки – как тару… Затем вожак «стаи» призвал всех выслушать последние инструкции.

И пока Замор разговаривал с подельниками, Петр Васильевич подкрался к его лодке и пристроил кабырыбу под мотню сачка. Обнаружив ее, Замор мог либо сразу ее выбросить – конечно же, в воду, либо оставить в лодке. Но судя по погоде, вскоре должен был начаться дождь, стало быть, кабырыба намокнет в любом случае, и, стало быть…

Вместе с Евдокимычем неподалеку от его дома Петр Васильевич смотрел в сторону Лебяжьего до тех пор, пока с неба не упали первые капли дождя, и не произошла вспышка. Не обманула старушка Лизавета, наделала дел ее кабырыба. Волшебство ли, мистика ли, либо что-то еще произошло тогда на Лебяжьем озере и в его окрестностях, никто не знал. Только никто и никогда больше не видел ни Замора, ни его подельников – исчезли вместе со своими лодками и браконьерскими снастями. А кроме того исчезли, словно растаяли дома в значительной части поселка Плоский вместе с большей частью их обитателей. Выжившие – облысели, хотя в остальном чувствовали себя нормально.

И хотя Перт Васильевич, как и многие, тоже лишился своего дома и имущества, о своем поступке ничуть не жалел – браконьеров не стало – вот и поделом гаденышам.

Ученые же после долгих исследований, пришли к выводу, что аномалию вызвало падение неизвестного науке небесного тела.