Ларри Нивен - Летающие колдуны

И дверь гнезда открылась.

Шуга позволил себе улыбнуться, но только слегка. «Так я и знал», — говорила улыбочка.

Предстояло еще много работы.

Мы быстро собрали оборудование и внесли его в гнездо Пурпурного.

Стены гнезда светились сами — странный, как и сам Пурпурный, коричневато-желтый свет. Из-за него мои глаза стали неправильно воспринимать цвета. И только по мере того, как глаза привыкали, я смог оглядеться и увидел, что это гнездо обставлено, как ни одно другое гнездо. Повсюду виднелись крохотные светящиеся глаза, шишки и выпуклости, похожие на выпуклость возле двери.

В самом центре находилась зигзагообразная мягкая кушетка — подходящее ложе для демона. Как раз напротив нее на стенке гнезда был расположен ряд плоских пластин, напоминающих окна, но бесконечно более прозрачных — точно отвердевший воздух! Все внутри гнезда было очень искусной работы.

Шуга внимательно разглядывал пластины, напоминающие окна. В одних виднелись участки местности вокруг гнезда. Другие показывали странные, разноцветные картины, тщательно прорисованные линии и кривые — очевидно, заклинания демона. Шуга указал на одно из них и спросил:

— И ты все еще думаешь, он не пользуется магией?

Но тут же, вспомнив свое собственное приказание воздерживаться от ненужной болтовни, замолчал.

Это предписание, очевидно, было не слишком строгим, т. к. сам Шуга не переставал бормотать все утро. Вероятно, он предостерегал от разговоров только меня, потому что боялся, что я стану отвлекать его! Ну, насчет этого он мог бы не беспокоиться. Я слишком уважаю Шугу, чтобы приставать к нему с вопросами посреди заклинания. Я открыл рот, собираясь сказать ему это, но Шуга жестом заставил меня замолчать.

Рядом с мягким предметом находилось растение — оно как раз подходило к обстановке такого гнезда. Я лично такого растения никогда раньше не видел. Формой оно напоминало белую розу, но его цвет — может ли зеленый цвет быть таким ? Листья сверкали словно галлюцинация. Зеленый — цвет темный, близкий к черному, а тут он, казалось, сверкал так же ярко, как красный или голубой.

Я прикоснулся к растению, ожидая, что оно окажется таким же нежным, как все знакомые мне растения, и тут же отдернул руку от неожиданности. Листья были жесткими словно необработанная шкура. До чего же должен быть странен тот мир, откуда пришел Пурпурный! Я подумал это — и тут же понял, что слишком во многом стал верить чужаку-волшебнику. Это растение должно быть из тех, которые мне знакомы. Просто Пурпурный его проклял.

Я переключил внимание, начав отыскивать дверь, ведущую в помещение наверху. Но ничего такого не нашел. Очевидно, в гнезде было только одно это отделение. А остальное в его немалом объеме занимали, должно быть, магические устройства. Шуга оказался прав во всем.

Но до чего же тесное это гнездо, если это все, что в нем есть! Едва хватает места, чтобы поместиться двоим.

Шуга раскрыл свой ранец, разложил оборудование на полу и принялся последовательно располагать материалы, которые ему понадобятся в первую очередь. Словно ему приходилось проклинать летающие гнезда каждый день. Он остановился, поскреб пальцем щетину на подбородке. И начал сверяться с контрольной схемой — куском пергамента, который достал из накидки.

— Да… — произнес он, решившись после недолгой паузы. И достал металлический нож, который я уже раньше видел. — Мы начнем с осквернения металла.

Он поплевал на нож и попытался вырезать руны на поверхности пола. Нож не втыкался. Нахмурившись, Шуга надавил сильнее. Кончик ножа обломился. Затем лезвие раскололось пополам.

Шуга — без комментариев — вернул остатки ножа в ранец и опять углубился в список. На этот раз он взял мешочек с красным порошком — пылью ржавчины, — отсыпал немного на руку и подул. Бурое облако наполнило помещение. Я закашлялся, и Шуга бросил на меня свирепый взгляд.

Где-то возник жужжащий звук. Затем ветер побежал по гнезду, шевеля мои волосы и одежду. Я испуганно огляделся — не поймал ли Пурпурный бога ветра? Пока я озирался, ветер прекратился, — но и красноватая пыль пропала вместе с ним. Не осталось даже тонкого налета на полированных плоскостях. Странно. Но Шуга не унывал. Он опять уставился в свой список.

Неожиданно Шуга выбросил шар огня из под накидки. Затем — еще и еще, швыряя их в стены, пол, потолок. Шары прилипали там, где ударялись, исходя искрами и маслянистым дымом.

Послышался свистящий звук — и из отверстий в потолке ударили струи воды. Они били точно по огневым сгусткам, в доли секунды превратив их в пепел. А затем, когда Шуга вышвырнул из-под накидки еще один шар, все они нацелились на Шугу.

Когда вода прекратилась, Шуга уронил промокший ком на пол.

Роняя капли, он достал подмоченный список и опять сверился с ним. Вода стекала с него вниз и куда-то девалась.

Я почувствовал, что надежды мои утекают вместе с водой. Шуга сделал три отдельные попытки — и все они кончились неудачей. Магия чужака оказалась слишком сильной. Мы были обречены прежде, чем начали действовать.

— Та-ак, — проговорил Шуга. — Все идет хорошо.

Я не верил своим ушам. Я даже осмелился спросить:

— Все идет — как?..

— Лэнт, ты невнимателен. Это же очевидно. Гнездо снабжено очень эффективными защитными заклинаниями. Я должен был выяснить, что они собой представляют, чтобы потом суметь нейтрализовать их. Ну а теперь давай проклинать!

И Шуга начал писать руны на всех поверхностях гнезда: на полу, стенах, потолке, на спинке странной кушетки, на плоскостях с шишками — на всем. Он обращался к Тонкой линии, богу инженеров и архитекторов, прося его взорвать это гнездо, чтобы оно треснуло и развалилось.

На каждый священный знак, нанесенный вместо ножа мелом, он капал дурно пахнущей жидкостью. Жидкость тут же начинала дымиться и шипеть.

— Воды! Огня! Горите и вскипайте, — настойчиво уговаривал Шуга свое зелье. Мы наблюдали за тем, как жидкость выедала дырки в рунах и поверхности под ними. Замечательно. Осквернение — сердцевина любого хорошего проклятья.

Теперь Шуга принялся наполнять гнездо пылью. Он, очевидно, надеялся перегрузить устройство защитного ветра, так как вздымал огромные облака красной ржавчины. Жужжание послышалось немедленно, но Шуга не прекратил раздувать пыль.

— Эй, не стой там, болван… помоги мне!

Я схватил пригоршню красного порошка и тоже начал дуть. Плотные облака ржавчины крутились по всему помещению — мы едва успевали поддерживать их. Пыль ржавчины — символ времени, оно посвящено нескольким богам сразу: Брэйду, богу прошлого, Кронку, богу будущего, и По, который несет увядание всем вещам.

Мы покончили с ржавчиной, и Шуга взялся за белый порошок, напоминающий толченую кость.