Ларри Нивен - Летающие колдуны

— Ты можешь накормить меня, — сказал я.

Она так и сделала, не произнеся ни слова. Если ей понадобится поупражнять свои челюсти, для этого всегда найдутся остатки моего ужина. Я успел съесть два кусочка, когда вдруг в небе послышался сверхъестественный пронзительный свист.

То был звук несчастья, бедствия, паники. Я вывалился из гнезда и помчался к поляне. И там сквозь верхушки деревьев увидел…

Летающее гнездо! Оно вернулось в деревню. Оно не было серебряным. Теперь оно стало желтым. Оно проносилось над головой, затем поворачивало и с пронзительным воем возвращалось.

У меня в голове промелькнули слова Шуги… черное гнездо, скорее всего, вернется, чтобы напасть на того, кто его проклинал… Не могло ли гнездо спутать меня с Шугой? Я торчал на поляне в напряженном ожидании.

Гнездо резко остановилось в нескольких ярдах от верхушек деревьев, словно наткнувшись на мягкую стену. Дверь отсутствовала. Проем казался черным, а не сверкающе оранжевым, как должен был бы светиться раскаленный металл.

Гнездо вопрошающе повернулось. Я представил себе глаза, притаившиеся в темноте, за входом.

Я ждал, что они найдут меня.

Гнездо повернулось еще раз, уже быстрее.

И неожиданно стало вращаться с невероятной скоростью. Все его детали смазались и исчезли. Поверхность казалась оранжево-красной жидкостью. Я услышал, как оно жужжит, поднимаясь, и закрыл глаза. Между деревьями пронесся ветер.

Гнездо вращалось, увлекая за собой воздух. Сильные вихри с пронзительным свистом закрутились по деревне, этот звук отличался от агонизирующего крика гнезда, но пугал не меньше. Зарождался чудовищный смерч — гнездо было его центром. Я вцепился в ствол ближайшего домашнего дерева.

Не Маск-Вотц ли напал на яйцо чужака? Или это нападение на деревню? Ветер ревел, срывая ветки, листья, уцелевшие гнезда, пытался отодрать меня от корня, в который я вцепился. Я обхватил корень руками и ногами, спрятал лицо. Листья, кора, сломанные ветки сыпались и сыпались на меня…

Немного погодя я сообразил, что звук стал слабее. Я поднял голову. Ветер утих… Ни на одном дереве в деревне не осталось листьев. Все гнезда были сброшены на землю, многие раскололись от удара, другие откатились в сторону от места падения.

Огромное черное гнездо Пурпурного, все еще вращаясь, двигалось на юг, к реке. Подлетев к ней, яйцо зависло над водой и стало опускаться. Филфомар, яростный и неумолимый, тащил яйцо вниз, намереваясь разрушить.

Я должен был видеть это. Я побежал за гнездом, не думая о возможной опасности. Я должен был удостовериться, что жилище Пурпурного уничтожено окончательно!

Гнездо яростно вращалось, словно пытаясь вырваться из пут речного бога. Когда оно коснулось воды, огромное облако пара взметнулось вверх. В то же мгновение река и ее топкие берега вздыбились единой волной воды и земли. Небо почернело, луны скрылись. Чернота широкой волной растекалась по сторонам. Я попытался бежать. Крик сам собой вырвался из горла, когда нахлынувшая вода понесла меня назад в деревню. Грязь и ил забили рот, ноздри.

Неожиданно что-то с силой ударило в спину, и я обнаружил, что повис, зажатый между двумя ветками дерева.

Вода начала спадать, затем мутной грязной волной повернула назад в реку, оставив за собой мешанину водорослей и обломков. Шуга ошибся. Гнездо вернулось не для того, чтобы атаковать его. Даже сейчас я мог видеть, что в деревне ничего не уцелело, только несколько почерневших, лишившихся листьев деревьев сиротливо стояли в ночи.

Я спустился с ветки. Спина надсадно болела, я боялся, не сломано ли ребро. Пересиливая боль, я захромал к реке. Если мне суждено умереть, я должен сначала выяснить судьбу своего врага.

Я двигался в рассеянном свете семи лун.

Идти было трудно, ноги утопали в вязком болоте, цеплялись за обломки деревьев и черепков, скользили на мокрых камнях.

Я выругался, потеряв равновесие на скользкой поверхности. Впереди было видно гнездо. Вращаясь, оно высверлило под собой параболоидную воронку. Когда я взобрался на вал, ее окружавший, то увидел, что гнездо опять почернело и лежит в мелкой серебристой воде. Вращение прекратилось, и, наконец-то, наконец-то! — оно уже не было нацелено вертикально вверх.

Яйцо лежало на боку, вода проникла в дверной проем. Ослепительный свет вспыхивал в отверстии, бросая блики на поверхность воды.

Теперь, пожалуй, Пурпурный поверил в магию Шуги. Я начал прикидывать, как подобраться поближе, чтобы хоть краешком глаза увидеть тело свихнувшегося волшебника. Ничего живого внутри гнезда уцелеть не могло.

Я не проделал еще и четверти пути, когда вспышки внутри гнезда участились. Свет не был тем устойчивым желтым, который раньше освещал кабину. Оттуда сыпались зловещие, шипящие искры цвета молний. Я настороженно остановился. До ушей доносились потрескивающие звуки и шипение воды, превращающейся в пар. Я начал карабкаться по склону назад. Гнездо все еще оставалось опасным.

Голубоватые вспышки позади меня становились все ярче. Потом из зияющего провала двери ударила густая струя черного дыма. Наконец я добрался до вершины грязевого вала и укрылся за ней. Осторожно приподнял голову. Гнездо, казалось, размышляло, что предпринять дальше.

Затем оно прыгнуло вверх. Поднялось по крутой дуге, сверкая белым пламенем, помедлило в верхней точке и рухнуло вниз. Гнездо упало как раз посредине деревни и тут же подпрыгнуло, оставив позади несколько горящих деревьев. Горячий ветер ударил мне в лицо. Гнездо подпрыгнуло снова. Оно разучилось летать, перемещалось теперь прыжками и пугало сверкающим жаром. При каждом ударе из него вырывалась огромная искра — и земля вспыхивала.

Гнездо продолжало прыгать. Оно покинуло деревню, отмечая свой путь новыми очагами пламени, и по прямой линии двинулось к горам на западе.

Оно прыгнуло на холм, заскакало по нему, словно шарик. Я могу его видеть — сверкающее белое пятно, беспорядочно перемещающееся по склону горы. Наконец оно исчезло по ту сторону гребня. Что-то вроде тишины снизошло на землю, оставив лишь звуки воды, стекающей с деревьев.

В центре деревни все еще поднимался столб черного дыма. Я подумал, осталась ли в живых моя первая жена. Она была хорошей женщиной, послушной и сильной, почти как вьючное животное.

И тут я сообразил, что еще не вступил в дело Элкин.

Стояла мертвая тишина. Ветер совсем прекратился. Последняя луна опускалась на западе. Вскоре темнота охватит все.

А что, если Шуга ошибся именно в этом? Элкин имел репутацию непредсказуемого бога и славился своей склонностью к чванству. Может быть, эмпирическая природа заклинаний Шуги оказалась недостаточной, чтобы расшевелить его…