Мэри Расселл - Птица малая

— Полагаю, городские руна не делаются пораи так легко, как сельские.

Вскоре даже сдержанная и замкнутая Ауиджан перестала церемониться, примкнув к шумному обсуждению истории, поведанной рассказчиком, а чужеземцы с удовольствием обнаружили, что их руанджа достаточно хорош, чтобы понимать смысл шуток. Джордж, Джимми и Ауиджан ели, смотрели, слушали, говорили, и тут вдруг один из руна предложил Джимми посостязаться в силе рук. Джимми пытался отвертеться, говоря: «Кое-кто будет опечален сделать твое сердце пораи», — что он полагал вежливым отказом, но что на самом деле было как раз тем ответным выпадом, который нравился толпе. Поэтому два непохожих противника приняли боевую стойку по разные стороны низкого стола. Ауиджан выдавала Джимми на удивление бесполезные спортивные советы, а Джордж бурно аплодировал, когда Джимми выиграл две из пяти попыток, несмотря на отсутствие опорного хвоста. И втроем они отпраздновали это новыми порциями студенистых лепешек, сладких, терпких и холодивших язык.

Внимание толпы переключилось на другую пару веселых борцов, а Джимми в конце концов разлегся на спине, выпрямив ноги и закинув руки за голову, и с безмятежной улыбкой поглядел сперва на Ауиджан, затем на Джорджа, который сидел рядом с ним, скрестив ноги. Он изумительно выглядит, внезапно подумал Джимми. С этими белыми волосами, шелковистыми волнами спадавшими по сторонам величавого старого лица, Джордж Эдвардс был воплощением почтенного достоинства: Сенека среди собрания сенаторов, развалившихся на римских ложах, — если не обращать внимания на все эти хвосты.

Словно почувствовав на себе взгляд Джимми, Джордж повернулся к молодому человеку. Наступила многозначительная пауза.

— Я не чувствую губ, — объявил Джордж и хихикнул.

— Я тоже. Но кое-что я чувствую.

Джимми прислушался к ощущению. Чтобы идентифицировать его, потребовалась полная концентрация.

— Я чувствую нестерпимое желание спеть «Дэнни-малыш».

Джордж пополам сложился от хохота, колотя кулаками по подушкам, будто услышал удачную шутку. Джимми сел и, протянув длинную руку, ухватил еще одну желейную лепешку с проплывающего мимо подноса. Нахмурившись, поглядел на нее непослушно косящими глазами, но с отчетливым научным интересом:

— Святые угодники! Это еда или выпивка?

— Стаканчики инопланетного «Джелло»! — пропел Джордж, задыхаясь.

Он наклонился, чтобы прошептать что-то, но не удержал равновесие и опрокинулся.

— Билл Косби был бы горд! — заверил он, лежа на боку.

— А кто такой Билл Косби? — ревниво спросил Джимми.

Не дождавшись ответа, он моргнул, с совиной задумчивостью глядя на Джорджа, и по секрету сообщил на своем собственном южно-бостонском наречии:

— Я надарс.

Джордж Эдвардс говорил на приличном руанджа, хорошем испанском и превосходном литературном английском. Он обдумал «надарс». Сравнил звук со многими мысленными образцами. И нашел соответствие.

— Надрался! — торжествующе вскричал Джордж, все еще лежа на боку. — Натрескался. Перебрал. Окосел. Нажрался. Нализался. Заложил за галстук.

Джимми посмотрел на маленькую желатиновую бомбу замедленного действия, невинно поблескивающую в его руке.

— Классная пакость, — объявил он, ни к кому не обращаясь, поскольку Джордж продолжал декламировать свою литанию синонимов, вовсе не переживая из-за отсутствия внимательной публики. — И не нужно тратить время, чтобы отлить.

Ауиджан, ни слова не понимавшая из того, что болтали ее разгулявшиеся гости, смотрела на них с довольством благодетеля. Ибо Ауиджан, безмятежно расслабившись и освободившись от постоянного напряжения, тоже была хороша: тихо, намеренно, замечательно пьяна, среди друзей.

Супаари знал, что его секретарю время от времени требуется развеять тоску, которой та подвержена, и хотя его удивило, что Ауиджан взяла чужеземцев с собой в клуб, он не сердился. По правде говоря, Супаари наслаждался почти полным молчанием, преобладавшим в первый день их путешествия обратно в Кашан.

Второй день принес некоторое оживление, но чужеземцы были странно задумчивы. Супаари подозревал, что у них найдется что рассказать друг другу, когда они достигнут своих уединенных жилищ в Кашане и встретятся с товарищами. По их вопросам и комментариям, по совместным трапезам Супаари знал, что Гайджур не разочаровал чужеземцев и что они оценили его гостеприимство. Это было приятно. Теперь он предвкушал, как сделает то же самое для Хаан и остальных, — чувствуя куда большую уверенность, что сможет контролировать ситуацию в городе.

Супаари осознал, что молчание последнего дня их пути было иного свойства, хотя не мог понять почему. И никто не сказал ему что, когда катер обогнул последнюю излучину реки и Супаари пришвартовался к причалу деревни Кашан, Марк Робичокс, Джордж Эдвардс и Джимми Квинн были готовы услышать горестную новость.

Зная, что Д. У. не протянет долго, они предлагали отложить поездку в Гайджур, но Ярбро настоял, чтобы они ехали, опасаясь, что Супаари, проканителив их целый год, не предложит свои услуги во второй раз. Поэтому все трое еще до отплытия попрощались с Д. У. Они увидели, что София заметила их с террасы, и смотрели, как она и Сандос спускаются по крутому склону к причалу. Измученные лица Эмилио и Софии сказали им все. Выбравшись из лодки, Джимми подошел к плачущей жене и, нагнувшись, обнял ее. Марк Робичокс, поняв очевидное, тихо произнес:

— Отец-настоятель.

Эмилио молча кивнул, но продолжал как-то странно и по-особому смотреть на Джорджа.

— И Энн, — помертвев, сказал Джордж, непонимающий, но уверенный.

Эмилио кивнул снова.

Руна все еще отсутствовали, собирая урожай анукар, так что они были одни в деревне. Вместе с ними Супаари поднялся в квартиру Софии и Джимми, зная лишь, что Хаан и Старейшина убиты. Он был потрясен, а вокруг себя видел горе. Они любят друг друга, подумал Супаари, не понимая, завидовать им или жалеть их.

Фиа, малышка с черной гривой, рассказала, что произошло. Зная, что Супаари относился к Хаан с нежностью, часть рассказа она повторила для него на руанджа. Ди и Хаан были убиты каким-то зверем, сообщила она.

— Манужаи и другие говорили нам остерегаться джанады. Кое-кто думает, что на них напал джанада.

— Это был не зверь. Джанада — это джанаата, понимаете? Но эти — бесчестные люди. Убийца был Ва Хаптаа, — произнес Супаари, подчеркивая свое презрение. — Вы понимаете это слово? Хаптаа? На руанджа это браи ноа.

Маленький смуглый переводчик впервые подал голос — сперва на руанджа, затем на хинглиш для остальных:

— Браи ноа. Без дома. Ва Хаптаа означает «ниоткуда». Безземельный, возможно.