Ник Перумов - Сборник Похитители душ

Отношение сотрудников института цитологии к СССР (в смысле – к Струмову-Рылееву, а не к развалившемуся Союзу) было весьма близко к обожанию. Не то что «грызться», а даже просто повышать голос на коллег Профессор в принципе не мог. Ходила, правда, легенда о том, что давным-давно, еще во время работы в старом здании, Савелий Сергеевич НАКРИЧАЛ на слесаря-сантехника. Легенда умалчивала, какой чудовищный проступок совершил местный «афоня», чтобы вывести из равновесия этого интеллигентнейшего и уравновешеннейшего (местный сленг. Употребляется только в сочетании с именем Савелия Сергеевича) человека. Далее. СССР жил в огромной коммунальной квартире на Фурштадтской, где больше половины жильцов приходились друг другу родственниками. Пакетных супов в доме не водилось с момента заселения. В дореволюционные времена – просто по причине отсутствия таковых в природе. В наши дни – уже по традиции. (Оставим без внимания совершенно неуместное здесь словечко «хавает», означающее, по всей видимости, процесс поглощения именно пакетного супа.)

И никаких специальных продуктовых закупок для своей белой крысы СССР не делал. Общая любимица, Матильда столовалась на кухне, вместе с дружной компанией, состоящей из трех кошек, двух попугаев и одной морской свинки.

С женой, Милой Михайловной, Савелий Сергеевич прожил двадцать два года в мире и согласии. Пять лет назад она умерла от рака.

…Шестаков пришел утром на работу разбитый и злой. Вчера вечером он пожмотничал и не вылил старый рыбный суп. Ел, давился, а потом всю ночь провел в бегах между кроватью и сортиром.

Вот кто у нас всегда на рабочем месте – так это сквозняки. Миша чуть-чуть замешкался на входе и тут же получил увесистый тумак дверью по… в общем, по спине.

Витек Гмыза, птаха наша ранняя, уже сидел в подсобке с таким умильным выражением на лице, как будто только что выиграл в лотерею крейсер «Аврора».

– Доброе утречко! – ласково поздоровался он с Шестаковым. Необычность поведения Витька в сочетании с бессонной ночью дала такую гремучую смесь, что Миша чуть не взорвался. Он было открыл рот, чтобы сообщить Витьку все, что он думает об этом утре, но не смог произнести ни слова.

Перед Гмызой лежал большой шмат сала. Как раз в этот момент из кармана оставленной Профессором штормовки появилась мордочка Матильды. Она опасливо поводила носом, взяла протянутый ей Гмызой кусочек и снова скрылась в «кенгурятнике».

– А говорил – сала не ест! – удовлетворенно заметил Витек, прибавив к этому ласковый, но совершенно непечатный эпитет в адрес Матильды.

До конца недели Шестаков успел четыре раза крупно поссориться с Гмызой, один раз – с Толиком и раз пятьсот, по-мелочи, – с СССР. Отпраздновав чудесное возвращение Матильды, Савелий Сергеевич с ходу включился в работу. За три дня он совершенно освоился в метро, бесстрашно шныряя по всем углам и расставляя хитроумные ловушки. Появлялся СССР обычно около шести вечера и сразу садился пить чай с уборщицами. И хотя темой его разговоров были исключительно крысы, женщины слушали Савелия Сергеевича развесив уши.

В пятницу вечером в подсобке разгорелась жаркая дискуссия. СССР как раз рассказывал о шиншиллах, утверждая, что шуба, сшитая из шкурок этих, по его словам, милейших животных, стоит столько же, сколько хороший автомобиль.

– Подержанный? – деловито уточнял Витек.

– Новый! Новый «Мерседес»! – Профессор окинул слушателей сияющим взглядом, наслаждаясь произведенным эффектом.

– Да это сколько ж этих шишиллов на шубу нужно? – поинтересовалась, наверное, на всякий случай, Тамара Сергеевна.

– Специалисты называют разные цифры. От ста пятидесяти до трехсот.

Все помолчали минуту, видимо, представляя себе ораву из трехсот крыс, а потом разом заговорили:

– Да на хрена такая шуба нужна! Лучше машину взять!

– Это все капиталисты выпендриваются!

– Сергеич, а какого они цвета?

– А я б купила! Были б деньги. С большими деньгами на все по-другому смотришь!

– Слушай, – сердито спросил Миша Толика, – он что, на посиделки сюда приходит? Как ни посмотрю – все лясы точит. А толку от него – никакого.

– Как – никакого? – За своего обожаемого Профессора Мухин был готов перегрызть горло любому. – Много ты понимаешь! Человек по науке все делает!

– То-то я и вижу, что твоя наука нам еще ни одной крысы не поймала!

– Дурак ты, – снисходительно бросил Толик. И тут же заученным тоном прилежного ученика процитировал – Серая крыса, она же пасюк, отличается крайней осторожностью. Поэтому к приманке ее надо приучать постепенно. А именно: 6–7 суток к ненастороженным ловушкам и не менее 10–12 суток – к настороженным.

– Тьфу, зануда, – только и смог ответить Миша.

Он послушал еще минут пять, как взрослые люди всерьез спорили, брать ли новый «Мерседес» или все-таки шубу из шиншиллы, – как будто и то и другое находилось в соседней комнате и ждало их выбора. Любит, любит наш народ примерить на себя красивую сказку…

– …А с другой стороны, мороки с этой шубой… – задумчиво говорила Тамара Сергеевна, – ни на попе с горки не скатишься, ни в гардеробе не оставишь…

– Опять же – моль… – подхватил ее мысль машинист Ермолаев.

Шестакову вся эта беспочвенная дискуссия окончательно надоела. Он пожал руку Толику, поймал взгляд СССР, молча кивнул ему, прощаясь, и вышел.

Непривычное ощущение праздности охватило Мишу. Ну действительно, когда в последний раз он оказывался свободен в семь часов вечера? «Пойду-ка я просто прогуляюсь», – решил он и двинулся к эскалаторам.

Наверху еще светило солнышко, радостно горланили птицы и нетрезвые продавцы сосисок и колготок.

«Пивка, – решил Шестаков, – отдыхать так отдыхать».

У первого же ларька его громко окликнули:

– Рэмбо! Трам-там-там-там-там-там! – Сложный оборот, составленный исключительно из ненормативной лексики, должен был означать немереную радость и удивление. – На ловца и зверь бежит!

– Нашел зверя, – нелюбезно отозвался Миша. Здоровенный парняга по кличке Штука был ему хорошо знаком еще по прежней работе, но Шестаков никогда не допускал фамильярностей в общении «а-ля Глеб Жеглов». – Чего тебе, Фролов?

– Так тебя ж Носатая ищет!

Пришла очередь удивляться Шестакову.

– Меня? Зачем это? Я уж почти полгода как не мент.

– Не знаю, Шестаков, не знаю, может, у нее какой личный интерес к тебе? – Штука двусмысленно подмигнул, но почему-то обоими глазами.

– Да иди ты… – Миша снова повернулся к ларьку.

– Я серьезно, Рэмбо, – голос Фролова стал умоляющим, – она всем сказала: увидите, скажите, что он мне нужен!

Миша с наслаждением отпил, не отрываясь, почти полбутылки пива и сразу подобрел.