Ник Перумов - Сборник Похитители душ

— Свет, — Саша говорил с трудом, словно только что отбарабанил трехчасовую речь на митинге, — что там за ерунда с пеленками? Откуда взялся этот дурацкий сюжет со змеей?

— Илонкины заморочки. — Света пожала плечами. — Не знаю. Просто выпендривалась, наверное. Увидела в каком-нибудь каталоге татуировок. Она и себе хотела такую сделать. На заднице.

Лейтенант Миронов подвигал лицом, словно хотел сплюнуть. Странные ребята, эти ленинградцы. Примчались, шухер навели, разговаривают как-то необычно… Вазу с цветами за собой таскают.

— В сущности, она несчастная баба. — Миронов мотнул головой и с удовольствием прихлебнул свой сироп. Саша удивленно повернул голову, не сразу сообразив, о ком речь. — Ляпин этот, муженек ее, дерьмо был порядочное. Пил, как свинья. Может, потому у них ребенков-то и не получалось… С родней всей поссорился, с работы его три раза выгоняли. А как помер, так она и вовсе — одна осталась…

Знаешь, Миронов, в другое время я, может быть, и послушал бы твои деревенские истории. И даже, может быть, выпил с тобой пива под местную, так красочно расписываемую рыбу. Но если бы ты только знал, как мне сейчас не до этого!

Саша в который раз обвел взглядом уютную кухню и вдруг с ужасом поймал себя на мысли, что врет. Врет сам себе! А точнее… Точнее, его внутреннее состояние выглядело как очередное раздвоение личности. Спаситель человечества Саша Самойлов еще ерепенился, суетился, надо признать, скорее по привычке. А капитан Самойлов спокойно пил чай и ждал машину, которая доставит его и сотрудника Жукову прямо к поезду. Какому поезду? А, неважно, на ходу сочинится что-нибудь достаточно комфортное, идущее прямо до Ленинграда. Елки-палки! Чего я рыпаюсь? Куда? Вот он, мой собственный, кайфово устроенный мир. Все здесь так, как я себе захотел. Нормальная мужская работа, дом, друзья, Света (Света!). Только полный кретин мог бы еще сомневаться, что выбрать.

— Пойду-ка я прогуляюсь, — задумчиво произнес Саша, поднимаясь со стула. На это заявление никто из присутствующих не среагировал. Миронов пил чай, Света отрешенно смотрела в стену.

И деревня мне эта нравится. Слаб я, конечно, в географии, и неизвестно, есть ли такой населенный пункт в Московской области, но даже здесь придумано симпатично. Дома крепкие, люди славные, вон корова упитанная прошла. А завтра приедем в Ленинград, доложимся начальству, может, поощрение какое отвалят и снова к серьезной оперативной работе допустят…

Словно отвечая Сашиным мыслям, в кармане запиликал радиотелефон. А что, и правильно. Раз здесь «Тойоты» водятся, почему бы и радиотелефону не быть?

Звонил генерал Степницкий.

— Здорово, здорово, Самойлов. — Голос у генерала был по-доброму стандартно-киношный. — Ну что ж, поздравляю с очередным успехом. Мы тут подумали, — голос генерала стал тише, как будто он там у себя кивнул в сторону на тех, с кем подумал, — не назначить ли тебя начальником отдела по борьбе с… киднеппингом. — Саша, ухмыльнувшись, представил, как на столе рядом со Степницким лежит листок бумаги с крупно написанным иностранным словом.

— Спасибо, Глеб Егорович, — серьезно ответил Саша, — но нам бы что посерьезней…

— А чем тебе это не серьезно? — явно заводясь, повысил голос генерал. Но тут же потишал и примирительно закончил:

— Ладно, приезжай, обсудим.

— Есть — обсудить! — гаркнул Саша и снова представил, как Степницкий, повесив трубку, сообщает кому-то из друзей-генералов: "Упрямый, черт. Но команда у него лихая!"

Здорово, да? Но уж больно все просто. Ну, приедем мы в Ленинград, выцыганим какое-нибудь крутое дело, с блеском его провернем… Рано или поздно, хм, а именно — сейчас! — к тебе придет, — да пришла уже, пришла! — элементарнейшая мысль. А что осталось ТАМ? ТАМ, у НАС, не в придуманном Ленинграде, в настоящем Питере? Мне, безусловно, плевать, что творится сейчас с господином Антоновым, Вомбат которого так неудачно наступил на перевертыш. Кстати, непонятно, почему именно о нем я вспомнил в первую очередь? Гораздо интересней, что случится со мной ТАМ, если я останусь ЗДЕСЬ? А Света? А Юрий Адольфович? А все-все-все? Я тут буду ловить выдуманных преступников и передавать их в руки выдуманного правосудия. А в это время какие-то дрянные халявщики-инопланетяне, черт бы их подрал, будут доить человечество, забирая наши бессмертные души…

Саша остановился около какого-то заборчика. Хмурая женщина, сидя на крыльце, чистила живых карасей.

…А мы будем стоять с идиотским видом пресловутой коровы, которую доит деревенский вор? И чем все это закончится?

— … а тем, что вы перестанете кичиться своей цивилизацией, вернетесь в леса и моря и станете жить спокойной жизнью обыкновенных животных! — вдруг заявила ужасно знакомым голосом веселая пучеглазая рыба, вырываясь из рук женщины и посмотрев Саше в лицо.

Женщина дико вскрикнула, уронила нож и свалилась с крыльца. Саша тоже покачнулся, но не упал, а только ударился грудью о забор. Но тут же взял себя в руки и строго сказал:

— Юрий Адольфович! Это что еще за дикие шутки?

Что происходило дальше в тихом поселке Матвеево — неизвестно. Дневной свет вдруг померк, под коленки Саше ткнулось что-то мягкое…

И вот уже вместо солнца — справа горит торшер, под ногами вместо деревенской улицы — знакомый палас в клетку, а под… короче говоря, через мгновение Саша обнаружил себя сидящим к кресле. "Света…" — с тоской успел подумать Саша и тут же услышал:

— Приношу свои глубочайшие извинения за столь грубое вмешательство, но мне показалось, вы слишком неосмотрительно упускаете инициативу! — Вездесущий букет стоял на столике, сурово уперев в бока вазы наспех придуманные фарфоровые ручки.

— Юрий Адольфович, — устало попросил Саша, — ну, хоть теперь-то вы можете принять человеческий вид?

— В данном случае абсолютно не принципиально, в каком виде я буду с вами разговаривать! — еще строже произнес букет.

— Вы сердитесь? — удивился Саша.

— Я?! — Букет дернулся и чуть не свалился на пол. — Я просто вне себя! — Видно, распиравшие Юрия Адольфовича чувства были настолько сильны, что он решил немедленно это продемонстрировать. Ваза взорвалась во все стороны осколками, сильно обрызгав Сашу водой.

— Красиво, — спокойно заметил он, отряхиваясь.

— Прошу прощения, — смутившись, сказал Юрий Адольфович, превращаясь в зеленоватую каплю. — Не сдержался.

— Пожалуйста, пожалуйста, — Саша на всякий случай отодвинулся подальше.

— Я больше не буду, — пообещала капля. Но тут же взяла официальный тон:

— Уважаемый Александр Юрьевич, объясните мне, пожалуйста, ваши действия.

— Какие именно? — Саша уже полностью успокоился и готов был отвечать на любые вопросы.