Генри Олди - Кукольник. Куколка. Кукольных дел мастер

Он прищурился, оценивающе глядя на новичка — словно прикидывал, как тот будет смотреться на сцене. Во взгляде, в выражении лица ланисты помимо профессионального внимания сквозило что-то еще. Так «подшитый» алкоголик с тоской смотрит на человека, который отправляется в ресторан на дружескую попойку.

Тарталье стало неловко, и он отвернулся.

— Надо — значит, надо. Буду выступать. Хотя кого может заинтересовать моя скромная персона — ума не приложу.

«Ну, это ты, положим, загнул, — едко усмехнулся Гишер. — Прибедняешься. Добрая половина Китты с удовольствием посмотрела бы шоу с твоим участием».

«Ага, станут они мои записи продавать на Китту! Тоже мне, новый Бадди Гай выискался!»

— Заинтересует, не сомневайтесь.

— А что насчет… арены? Мне придется… э-э… Драться?

— Драться? — Жорж расхохотался и долго не мог успокоиться. — Дружище, спите спокойно! В Галактике мало мест, более безопасных, чем наша «арена». Тем паче вы вряд ли знаете, за какой конец держат оружие…

Он дождался, пока новоявленный гладиатор вздохнет с облегчением. И лишь после этого заметил:

— Однако у вас будут и другие обязанности. Идемте, я покажу.

В дальнем конце коридора обнаружилась дверь, ведущая вниз. Спустившись на пролет, они оказались перед следующей дверью, куда более внушительной. Два замка, кодовый и папиллярный, камера слежения…

— Ну у вас и подвалы! Прямо как в тюрьме.

— А это и есть тюрьма. Бывшая, — титанопластовая плита с покрытием из термосила ушла вбок, открывая следующий лестничный марш. — Тюрьму лет двадцать назад снесли. Сверху построили гладиаторий, а подвал остался.

— Что здесь сейчас?

— Овощехранилище.

Недоумевая все больше: за каким чертом его ведут в овощехранилище?! — Лючано топал по ступенькам вслед за ланистой. Ступеньки вывели людей в новый коридор. Под потолком на магнитных подвесках плавали шарики «теплой» плазмы. Считалось, что их свет видимого диапазона идентичен по спектру излучению «оранжевых карликов».

«Скажите на милость, — спросил издалека маэстро Карл, — зачем в подвале „естественный“ свет? Чтобы томаты лучше колосились в закромах?»

По обе стороны коридора располагались камеры, забранные стальными решетками. Никаких силовых полей, сверхпрочных пластиков — старая добрая сталь.

— А вот и наши маленькие друзья. Знакомьтесь.

Жорж хитро подмигнул.

Сюрпризы Тарталья терпеть не мог. Еще больше, чем неопределенность. «Разрешите вас представить! Уважаемый Лючано, это Баклажан; уважаемый Баклажан, это Лючано. Баклажан у нас рецидивист, Борготта, как и вы, потому и сидит за решеткой. Не хотите составить ему компанию? Ха-ха, я пошутил! Решетки — это от воров. У нас, знаете ли, очень дорогие и редкие овощи, всяк норовит украсть…»

«Не паясничай, — оборвал внутренний монолог Добряк Гишер. — Загляни в одну из кутузок и выясни, что там. Или ты боишься?»

В ближайшей камере сидел человек. Здоровый, крепкий детина с взлохмаченной шевелюрой. Свежий шрам на щеке, глаз подбит, губа расквашена. Подобный «джентльменский набор» вкупе с синей робой и штанами не оставлял сомнений: сиделец — матерый уголовник.

Такому самое место в тюрьме.

Детина не шевелился, тупо уставясь в одну точку. Оплывшее, словно подтопленный воск, лицо идиота не выражало ничего. Ни малейшего намека на мысль, на примитивное чувство. Вспомнилось лицо парня-туриста на Китте — ученик бокора, в котором застрял Лоа клиента, плясал на веранде, и в будущем еще не намечалось суда, рабства, «овощехранилища»…

Наркоман, выгоревший дотла?

Дебил от рождения?

Но кто измордовал несчастного?

— Прошу любить и жаловать: перед нами — «овощ». Один из нашей богатой коллекции. Интеллект на нуле, высшие эмоции отсутствуют. Остались простейшие рефлексы и реакция на базовые раздражители. Любая дворняга умнее этого красавца.

— Кусается? — не сдержался Лючано.

— Кто? А, вы шутите… Нет, несмотря на комплекцию, он совершенно безобиден. Как и остальные.

Жорж откровенно скучал. Чувствовалось, что знакомство новенького с «овощами» — рутина, дело обыденное и сильно надоевшее ланисте.

При ближайшем рассмотрении в камере, кроме лежанки, обнаружились стандартный диагностер МДК-3, автоматическая посудомойка, умывальник и унитаз, скромно укрытый в дальнем углу. Если бы не решетка и голые стены, камера больше походила бы на больничную палату.

Частная психушка?

— И много у вас… «овощей»?

— Сейчас — одиннадцать.

— Зачем вы их тут держите?

— Не все сразу, Борготта. Со временем узнаете. В конце концов, кто-то должен заботиться о бедолагах? Сами они даже поесть толком не могут. Разве что, извините, опорожняться научились не себе в штаны. Да и то… Кстати, о кормлении. Сейчас время завтрака. Займитесь.

— Чем?

— Кормлением. Это одна из ваших обязанностей. Я покажу. Не бойтесь — они и мухи не обидят.

Мондени отпер камеру, спокойно зашел внутрь. Лючано, робея, следовал за ланистой. Жоржу, конечно, виднее, но мало ли что взбредет в голову здоровенному «овощу»? Ишь, ручищи!..

— Дверь можете не запирать. Здесь автомат по выдаче пищи. Жмете кнопку — в лоток падает баночка. Сбалансированный рацион, на основе детского питания. Мы называем его «замазкой». На завтрак положено две баночки. В шкафчике — миска и ложка. Содержимое — в миску. Ага, вот так. Кормить — с ложечки. Вон лежат гигиенические салфетки — по окончании вытрете ему лицо. Ну, что же вы стоите? Удачного кормления!

Недоумевая, почему столь простую и, честно говоря, не слишком приятную работу не может выполнить обычный раб, Лючано повиновался. Должно быть, специально придумали, чтоб семилибертусу жизнь медом не казалась…

— Пора завтракать, парень! — он тронул «овоща» за плечо. Не дождавшись реакции, сунул миску с «замазкой» детине под нос. — Попробуй! Это вкусно.

«Овощ» медленно, словно боясь расплескать остаток мозгов, наклонил голову и уставился в миску. Лючано зачерпнул полную ложку розоватой кашицы, поднес к губам здоровяка. Тот с послушанием пай-мальчика открыл рот.

— Молодец! Надо кушать. Давай, за папу, за маму… за дядю Тарталью…

«Овощ» не сопротивлялся. Разевал рот, когда в губы тыкалась ложка. Чмокал, плямкал, глотал. После чего процедура повторялась.

— Ну вот и все, — с облегчением вздохнул Лючано, вытирая замурзанное лицо детины салфеткой. Ложку и миску он отправил в посудомойку, которая мигом заурчала, салфетку — в унитаз, и поспешил покинуть камеру.

— Вы — прирожденный кормилец, Борготта, — без тени иронии сообщил ланиста, наблюдавший за ним. — Теперь — следующий.

— Я что, всех их кормить должен?

— Это уж как получится, — загадочно сообщил Мондени, отпирая новую камеру.