Андрей Валентинов - Нам здесь жить. Тирмен

– Есть…

Слова падали медленно, тяжело; не слова – тонные авиабомбы на беззащитный город.

– П-правило Ноль… Никогда, н-ни при каких обстоятельствах не в-выдавай агента! Н-никогда! Это – самое святое п-правило любой разведки…

Небо беззвучно дрогнуло, пошло трещинами и битым стеклом обрушилось вниз.

На меня.

– Могу я узнать… причину?

– Конечно, можете, гражданка… Стрела? Я не ошибаюсь?

– …Вы правы, придется колоть.

– Двойную дозу?

– Да. Обидно! Красивая женщина…

– Нет! Нет! Нет… Не говори дальше! Не говори!

Забыв обо всем, я ткнулась лицом в его плечо, пытаясь спрятаться, исчезнуть, не думать. Этого не было! Маг не мог выдать меня! Не мог! Он – не мог!.. Меня ведь убивали! Убивали!

Он отстранил меня – осторожно, но решительно. Словно зачумленную. Или словно у него самого – чума.

– Когда т-тебя нашли в камере… У тебя и пульса-то не было, Ирина! Я вдруг п-подумал, что мне придется жить дальше. И это, п-пожалуй, было страшнее всего.

Я поглядела на умирающее небо. Трещина расползалась, темное золото бугрилось неровной, словно кованой грубым молотом, твердью. Вспомнилась старая сказка, читанная еще в детстве. На Золотом Небе живут боги. Им нет дела до нас. Пока мы, живущие под Голубым небом, не переступим порог.

И еще песня была. Саша ее даже петь пытался. Мелодия старая, чуть ли не XVII-го века, а слова написал Сашин приятель, он потом в Париж уехал, письма присылал – с яркими марками. На одной, помню, картина была – Ван-Гог, «Едоки картофеля»…

Угадал, парень! Он ведь художник, у художников все не так, они видят. Эту песню потом многие исполняли, но ошибались – по привычке. Золотой город над небом, а не под ним! Жаль только, в дивный сад нам не попасть! Или ты все-таки попал туда, Саша? Туда, где гуляет Огнегривый Лев?..

Игорь что-то говорил, но я уже не слушала. Все и так ясно. Девятый выполнил приказ. Интересно, понимал ли Маг, что баба, которую он отдавал палачам с лампой, влюбилась в него, словно кошка? Старая глупая кошка?! Наверное, понимал. Он ведь умница, сероглазый Магистр! Сероглазый Волк…

Теперь понятно, кто был загадочным чистильщиком! Когда мне светили лампой в глаза, Игорь тоже включал лампу – и читал все подряд. Читал, откладывал нужное… Работа такая.

– Ирина! Стрела!

Я очнулась. Надо слушать, кивать, отвечать…

– Пятый. Что с ним?

Маг долго молчал, затем дернул щекой.

– Она не имела права предупреждать тебя. Не имела!

Она?!

– Ее звали Марианна Тишинская. Она была очень хорошим работником…

Звали… Была… Марианна – какое красивое имя! Мари-Анна…

Прости меня, Пятый! Ради Господа! Еще и этот камень на душу!

– Священники. Это тоже – ты?

Маг отвел глаза.

– П-пришлось. Егоров слишком много понял. У м-меня был человечек в ФСБ, а у него – к-контакт среди ганфайтеров. С ордером они, г-гады, сами сообразили, чтобы т-тебя прижать…

Я не стала переспрашивать. Самой надо было сообразить, дуре! Еще тогда, когда я подарила Игорю проклятый немецкий журнал! Отец Александр догадался обо всем – и не стал молчать.

– Я н-не прошу прощения, Стрела! Такое не прощают. Я м-мог бы врать тебе и дальше…

Я взяла его за руку. Рука была холодной, мертвой. Спросить, лгал ли он, когда его губы…

Зачем?

Может, и не лгал. Иначе бы не стал рассказывать такое. Перескажи я Третьему наш разговор – и все. Конец! И Девятому, и, скорее всего, мне.

– Пойдем, Игорь… Пойдем.

Под ногами – битое стекло, над головами – разорванное пополам небо. Сколько еще осталось? Может, час, может – век. Наверное, Адаму тоже думалось, что Изгнание – это гибель, последний миг. А ведь все только начиналось!

– Почему ты сообщил, что я погибла?

По его лицу скользнула усмешка – вымученная, невеселая.

– Чтобы т-тебя оставили в п-покое. Чтобы твоя д-дочь получила страховку. Чтобы т-ты, выжившая вопреки здравому смыслу, могла уехать – и все забыть.

– Спасибо…

Его рука – в моей руке. Не знаю, почему.

– За что, Стрела? Ведь н-не получилось!

Да, не получилось. Я не стала прятаться. Вместо этого захотелось поиграть в Прокурора Фонаря. Хорошо еще, вовремя нашла Третьего, а то бы и вправду чистильщика прислали!

Вот так, Эрка! А ты думала – шабаш!

А если бы мне самой приказали такое? Выдать специалиста, осуществить комплексную проверку? Ведь могли приказать?

На миг стало страшно. Нет, я бы ни за что!..

Ни за что?

– Ирина! Стрела! Что с тобой? П-пожалуйста!

– Ничего, Игорь! Ничего…

Они знают, как обеспечить верность.

Знают!

Верность – и покорность.

Три степени покорности – телом, разумом, сердцем. Как учил Святой Игнатий.

…Прыг-скок. Прыг-скок. Прыг-скок…

Мяч катится по пляжу, по сверкающему на солнце белому песку, и мягко падает в воду. Девочка бежит за ним, но внезапно останавливается, смотрит назад…

Они знали об Эмме. И не пощадили бы – ни меня, ни ее.

У Игоря – сын…

Маг выдал меня. А я выдавала Сашу – каждый день, каждый час. И рукопись, рукопись, которую я передала неведомым боссам, прежде чем нести в редакцию! А на следующий день…

Нет, не думать!

Нельзя!

Не думать – и не судить.

Я не судья Игорю.

Пусть нас всех рассудит Другой!

Если захочет судить.

Битое стекло под ногами. Страшное небо над головой…

– Меня спас Молитвин? Ведь я умирала, правда?

Его рука дернулась, пальцы сжались.

– Он н-не хотел, сволочь! Я п-позвонил его дружку – Залесскому, наорал на него…

Да, верно. Черный Ворон что-то похожее говорил…

А вообще-то говоря, я не давал клятвы Гиппократа. И если бы не Алик… Не Олег Авраамович…

Вот никогда бы не подумала! Два алкаша вытаскивают с того света полудохлую шпионку! Ворон – из-за Алика, Алик… Надо полагать, вспомнил о брате.

О боге.

О Пол-у-Боге.

Какие страшные глаза у этого бога! Хорошо, что Эми…

– Н-не хочешь сказать ему спасибо?

Я вздрогнула от неожиданности. Ему? Залесскому? Вообще-то надо бы…

И тут я поняла. Мы шли по битому стеклу, под страшным умирающим небом. Шли – прямо к знакомому дому, куда я однажды заглянула в поисках сгинувшего старичка-пьяницы. Господи, как давно это было!

Рюкзак Игоря уже на земле.

– Д-держи!

Браунинг! Старый знакомый! Да-а-авненько не виделись!

– Это… Приказ?

Его лицо стало серьезным, даже глаза вновь потемнели, налились горячей чернотой.

– Д-да. Надеюсь, последний. Подстрахуешь, если что.

– Если – что?!

Вспомнилась небритая физиономия господина литератора. Браунинг? Не жирно ли? Пинок ему под зад – в самый раз!

Игорь понял. Покачал головой.