Олег Таругин - Дорога домой

Конвертопланы взлетали, дабы сэкономить горючее, с короткого разбега и, набрав высоту и крейсерскую скорость в четыреста километров в час, немедленно ложились на курс. Летели практически по прямой над приграничными с Китаем районами Казахстана, стремясь как можно быстрее оказаться над монгольской территорией, поскольку там можно было не опасаться истребителей: по данным американской разведки, некогда состоявшие на вооружении сил ПВО советские «МиГ-21» с боевого дежурства уже сняли, а новых пока не поставили. Некоторое время их вели радары Сил воздушной обороны Республики Казахстан, и перехватчики были готовы вырулить на старт, но команды на взлет так и не поступило, так что вскоре все три идущих на малой высоте «Оспри» с одуревшими от долгого перелета спецназовцами на борту благополучно пересекли монгольскую, а затем и российскую границу. Как ни странно, на всем протяжении финального отрезка пути их ни разу не потревожили – видимо, запущенные согласно озвученному командованием плану крылатые ракеты благополучно уничтожили русские системы ПВО.

Проблемы начались позже, при подлете к району высадки. Идущие над самой тайгой конвертопланы, едва не цепляющие выкрашенными светло-серой краской брюхами высоченные ели, внезапно оказались захвачены радарами сразу нескольких расчетов противовоздушной обороны, непонятно каким образом уцелевших после атаки «Томагавков». Не дожидаясь, пока вычислительные комплексы обработают данные и РЛС переведет пока неопределенные отметки на экранах в раздел целей, подлежащих немедленному уничтожению, пилоты спешно ссадили десант на первой подходящей площадке, оказавшейся излучиной крохотной безымянной таежной речушки. Судя по спутниковым картам, до побережья Байкала оставалось не более полутора сотен километров – несколько больше, чем планировало командование, но и не столь критично, чтобы счесть операцию проваленной.

Никто из рейнджеров так никогда и не узнал, что на самом деле им просто повезло: занятый атакой крылатых ракет Алекс, хоть и засек со спутника нарушившие границу конвертопланы и даже рассчитал, куда они направляются, просто не хотел отвлекать на явно второстепенные цели расчеты «подчиненных» ему зенитных комплексов. А вот сообщить командованию прикрывавшей район девяносто восьмой гвардейской дивизии ВДВ, переброшенной из Ивановской области, о высаженных в глухой тайге диверсантах – это запросто. Ребята подготовленные, сами разберутся. Как уже говорилось, воевать с людьми должны люди… Пустые «Оспри», на максимальной скорости улепетывающие к монгольской границе, он отпустил, просто не желая лишних жертв. Если по собственной дурости влезут на китайскую территорию или командование казахстанской ПВО все же решится поднять в воздух перехватчики – это уже не его проблема, как люди говорят…

Но даже всезнающий искин не мог предвидеть, что одна из диверсионных групп рейнджеров, лишившись сигнала GPS, попросту заблудится в тайге. И, вместо того, чтоб выйти на поджидающих их спецназовцев, окажется вблизи лагеря военных строителей, уже вторую неделю прокладывающих дорогу для портативного реактора. Счастливо избежав засады ГРУ, они тем не менее закончили весьма печально, увы, успев перед собственной гибелью собрать кровавый урожай среди ни о чем не подозревавших стройбатовцев…

– …И когда эти долб… их подвезут, эти плиты? – Фраза ефрейтора инженерных войск Сереги Дронова адресовалась комоду Рыбченко, развалившемуся на нагретом утренним солнцем земляном отвале будущей дороги. Той самой, по которой должен был в самом скором времени проползти портативный атомный реактор. Но об этом – тсс! – а то особист, и без того задерганный за эти недели до последнего предела, голову снимет. Вместе с не слишком уставной кепкой, выменянной ефрейтором на честно стыренный в каптерке новехонький ремень.

– А я знаю? – Рыбченко равнодушно пожал плечами, довольно щурясь на теплое летнее солнце, ничуть не похожее на летнее солнце родного Мурманска. – Когда-нибудь. Прапор свистел, к вечеру должны забросить.

– Что, снова ночью класть будем?! – возмутился Серега. – За…долбали!

– Скажут – будем. Сам же знаешь, задание особой важности, все дела. Под личным контролем министра обороны. Говорят, и Президент в курсе.

– Да не верю я, Антоха, – Дронов извлек из кармана расстегнутой до пупа выгоревшей куртки, под которой виднелась застиранная до белизны футболка, помятую пачку «Кэмела», лихо выщелкнул сигарету. Командир отделения многозначительно наклонил голову, и ефрейтор со вздохом протянул пачку. Закурили.

– Зря не веришь, кстати, – Рыбченко с видимым удовольствием затянулся. – Тебе на дембель осенью, а так ничему и не научился. Вот скажи, где ты видел, чтоб стройбату «калаши» давали? А нам дали. И броники тоже. А бэтээр, что за сопочкой стоит, к нам, по-твоему, в качестве лишнего бульдозера пригнали? Или чтоб за водкой в поселок ездить? А посты? Ты хоть раз слышал, чтобы стройбат посты, словно на войне, выставлял? С разводящим, оружием и полной выкладкой? Это нас не трогают, а четвертая рота, вон, которую неделю в охранении. И, кстати, где это ты видал, чтоб в батальоне две трети личного состава были старослужащими?

– И чего?

– Да ничего, блин! Говорю ж: задание особой важности. Ладно, поделюсь: мне тут нашептали по страшному секрету, если досрочно закончим, всем по медальке на грудь – и сразу на дембель. Тоже досрочно. А подписку о неразглашении мы уже всяко подмахнули.

– Серьезно? – Дронов возбужденно приподнялся на локте. – Так чего ж эти суки с плитами тормозят? Епт! Тут и осталось-то километров пятнадцать дороги выложить – и свобода. «Покидают чужие края, дембеля, дембеля, дембеля-ааа. – Музыкальный слух у ефрейтора отсутствовал как класс, потому сей природный недостаток он восполнял исключительно за счет громкости и эмоциональности исполнения. – И куда ни взгляни в эти мааайские дни, всюду пьяные ходю-ууут ониии…».

– Заткнись, – неожиданно негромко прошипел Рыбченко. – Слушай…

– Кого? – не понял товарищ. – Кого слушать-то?

И тут же понял кого: в стороне лагеря приглушенно хлопнуло несколько выстрелов. Несколько секунд тишины – и снова хлопки, сменившиеся гулкой, словно удары саперкой по днищу пустого бака, очередью башенного КПВТ помянутого Рыбченко бэтээра. Снова недолгая тишина – и короткий шелестящий звук, завершившийся глухим ударом, поднявшим над скрывавшей поворот недавно проложенной дороги сопкой клуб дыма. Несмотря на то, что оба старослужащих ни разу не участвовали не то что в боевых действиях, но даже и в войсковых маневрах, отчего-то сразу поняли, что секундой назад кто-то сжег из гранатомета приданный их роте БТР.