Сирил Джадд - Марсианский форпост

Тони беспомощно пожал плечами. Он чувствовал себя разбитым и побежденным, но ему было наплевать, лишь бы с малышом все было в порядке. В данный момент только одно имело значение: Санни Кендро дышал марсианским воздухом, потому что ему так больше нравилось. Этим, кстати, объяснялись его постоянные попытки дышать через рот во время кормления. При этом маска на носу давала обратный эффект: вместо того чтобы побуждать ребенка вдыхать носом обогащенный кислородом воздух, она заставляла его задыхаться в те моменты, когда он не мог дышать через рот. В конце концов Санни приспособился дышать ртом, даже когда тот был закрыт материнской грудью. А вот с пластиковой соской у него ничего не вышло. Соска полностью перекрыла этот канал, и малышу поневоле пришлось вдохнуть избыток кислорода через нос, что и привело к появлению тревожных признаков типа покраснения и удушья.

— Сейчас мы отнесем его домой и снова попробуем накормить, — сказал доктор, — хотя я уверен, что с этим теперь трудностей не возникнет.

Он взял ребенка, сам завернул его в одеяло и наотрез отказался дать понести конверт матери. Они вышли из палаты через боковой выход и направились к дому Кендро.

Перед самым уходом Тони задержался и прислушался. Из его кабинета доносился приглушенный стенами стук клавишей пишущей машинки. Стук сливался в непрерывное стрекотание, и Тони мысленно поздравил себя, что не стал тревожить журналиста. Очевидно, предыдущие встречи и беседы так его вдохновили, что он всю ночь просидел за работой. Весьма вероятно, Грэхэм воспринял бы любое вмешательство в эти часы с тем же недовольством, что и сам Хеллман.

Джим тоже был поражен, увидав сына без привычной маски. Анна уже оправилась от обморока и сидела на кушетке. Лицо ее выглядело бледнее обычного, но в целом она казалась вполне нормальной и здоровой. При их появлении она вскочила и принялась наводить порядок в детской, собирая и укладывая по местам одеяла, разбросанные пеленки и другие детали детского туалета.

— Я говорил, чтобы она еще полежала, — виновато развел руками Джим, — но она сказала, что прекрасно себя чувствует.

— Ты бы и в самом деле не увлекалась, Анна, — предостерегающе сказал Тони.

— Но я и вправду себя прекрасно чувствую, — упрямо отмахнулась девушка. И я понятия не имею, отчего со мной приключился этот дурацкий обморок! Прошу прощения за беспокойство…

— Полли! Немедленно в постель! — начал распоряжаться доктор, пропустив мимо ушей дальнейшие слова ассистентки. — Тебе необходимо поспать. Вчера точнее, уже сегодня — на тебя навалилось слишком много, да еще все сразу. Ступай! Джим, тебе сидеть с ребенком. Выдюжишь? Тогда перемени пеленки, и сейчас мы все будем его кормить.

Джим склонился над сыном со счастливой улыбкой. Его большие руки немного путались в маленьких кусочках ткани. Тони развалился в кресле и закрыл глаза.

Санни беспрерывно орал, требуя пищи.

— Док, я все никак не возьму в голову, как вы смогли догадаться? Не открывая глаз, Хеллман монотонно повторил для Джима ту же версию, что раньше сообщил Полли.

— Ладно, готов поверить вам на слово, — сказал Кендро после глубокого раздумья. — Но будь я проклят, если хоть чего-нибудь понимаю! Все готово, док!

Тони поднялся.

— Тебе показать, как пользоваться бутылочкой? Если хочешь, конечно.

— Вот, держи, — сказала Анна, оттеснив доктора. — Давай вместе.

Покраснев как от натуги, здоровяк Джим с тысячью предосторожностей засунул соску в рот ребенка. Затем поднял голову и расплылся в широченной улыбке. Глаза его подозрительно поблескивали.

— Ну и как вам это нравится? — прошептал он с нескрываемой гордостью.

Санни старался вовсю, торопясь и жадно причмокивая, как будто не ел по меньшей мере неделю. В считанные минуты он высосал все три с половиной унции, после чего отвалился от бутылочки и мгновенно заснул. Дыхание малыша было ровным и регулярным.

— Дитя Марса, — негромко сказала Анна, глядя на спящего. — У тебя настоящее дитя Марса, Джим.

— Похоже на то, — довольно согласился Кендро.

— Джим, — вмешался доктор, — кому-то надо посидетьс ребенком до утра. Я уже на пределе, а Полли необходим сон. Одна надежда на тебя.

— Конечно, Тони, можешь не сомневаться, — энергично кивнул Кендро, не отрывая восхищенного взгляда от личика сына.

— Надевай свою парку, Анна, и не спорь с врачом! — повелительным тоном приказал Хеллман. — Сейчас я отведу тебя домой и постараюсь выяснить, с чего это вдруг тебе приспичило грохнуться в обморок. Собирайся, пошли!

— У меня просто голова немного болит, — торопливо заговорила Анна, когда они вышли на улицу. — Наверное, мне нужно как следует выспаться. Последнее время я веду не очень правильный образ жизни.

Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла скомканной.

— У всех нас плоховато с режимом, — согласился Тони.

Они вошли в дом, доктор бегло осмотрел девушку и решил, что одним аспирином тут не отделаешься. Набрав в шприц пару кубиков сильного успокоительного, он сделал ей укол в руку. Спустя минуту Анна расслабленно разлеглась в кресле. Щеки ее немного порозовели.

— Гораздо лучше, — призналась она с благодарной улыбкой.

— Ты ни о чем не хочешь со мной поговорить?

— Я… Наверное, мне лучше поспать.

— Тогда офаничимся голыми фактами. — Хеллман протянул руку и ощупал голову девушки. — Ушибов нет. Может, с похмелья головка болит?

— Может быть, — с вызовом ответила Анна.

— Ах, какая испорченность! Неужели с той единственной рюмки, что ты выпила вместе с нами?

— Да, с той самой, черт побери!

Тони слегка испугался. Анна никогда в жизни не ругалась.

— Не слишком ли много загадок для одной ночи, милая? — мягко сказал он. — Расскажи мне.

— Надо, наверное, — нехотя заговорила Анна. — Только полный идиот станет врать своему врачу, адвокату и так далее. — Она замялась в нерешительности. Ты только не смейся, но у меня не совсем обычный мозг. Знаешь, как у людей, которых принято считать ненормальными. Я тоже ненормальная, но по-другому.

— Продолжай.

— Я сама долгое время ни о чем не подозревала. Эта моя особенность она чем-то похожа на телепатию, хотя на самом деле мне очень редко удается отчетливо читать чужие мысли. Вообще-то я с детства отличалась повышенной чувствительностью, только сначала не понимала, что со мной происходит. Но позже это свойство стало развиваться… Я никому об этом не рассказывала. Никому и никогда!

Она жалобно посмотрела на Тони, словно ища сочувствия.

— Ладно, доскажу до конца. Впервые я стала задумываться, когда мне исполнилось двадцать. По этой же причине я выбрала такую редкую профессию, как стеклодув. Если твой мозг с утра до вечера полон обрывков чужих мыслей и эмоций, поневоле начинаешь искать что-нибудь индивидуальное и уединенное. Я и на Марс отправилась, потому что на Земле было слишком "шумно".