Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

— Ну, что еще?

— Вот, — подросток радостно влетел в комнату, прыгнул верхом на свободный стул и сделал на нем полный оборот, подняв над головой малоформатную книжку, заложенную на нужном месте. — У тебя, между прочим, нашел. На одной из верхних полок. Нихон мукаси банаси.

— Сиречь, японские старинные предания. Надо же, а я умудрился то ли не прочитать, то ли забыть…

— Быть не может. — Олег вложил серенький томик в протянутую руку Габриэляна. — Ты же ничего не забываешь.

— То, что было прочитано давно и с тех пор ни разу не пригодилось — отменно забываю, — Габриэлян пробежал глазами первую, вторую страницу… сама по себе сказка была небольшой.

— Кстати, не совсем в тему — но ты заметил, что у них сказки локализованы не в мифологическом, а в историческом времени? — Олег подъехал на своем стуле вплотную и заглянул через плечо Габриэляна.

— У них в мифологическом времени государственная история локализована, — Габриэлян снова перелистнул. Читал он с ураганной скоростью. Точнее, не читал, а «складывал» странички в память, чтобы потом, прикрыв глаза, просмотреть подробнее. — Последний декрет об изгнании тэнгу — конец 19 века. А последний брак человека с журавлем датируется 21… Представь себе, ненаследному принцу не повезло. Да, не повезло, эти истории всегда плохо кончаются…

Прошло еще секунд сорок. Габриэлян вернул книжку и пожал плечами.

— Нет, Олег, это не может быть наш клиент. Это за сто лет до войны Тайра с Минамото, а наш клиент — именно что дитя войны. Это установлено точно.

— Но это может быть его мастер, — Олег сдержанно заерзал. — Мастер, понимаешь? Ты же сам сказал — они верят в перевоплощение. Мастер мог рассказать ученику про Небесную Четверку. А нас же четверо. Именно четверо.

— Он не видел всех прочих. И вскинулся вообще не на нас, а на «Тэнчу». А нас тогда было трое.

— Он и «Небесную четверку» в работе видеть не мог, ты сам сказал. А знаешь, как по-японски называется эта команда? «Си Тэн-но». Четверо с неба. И у Ёсицунэ была такая же — а это уже его время. И ты говоришь, что он вскинулся на «небесную справедливость». Еще бы он не вскинулся!

— Уверяю тебя, Олег — о «небесной справедливости» у него более свежие воспоминания.

— И о «Шинсэне». А теперь внимание, лопата! До кучи нас восемь. А знаешь, сколько было в «Шинсэнгуми» с самого начала? Из додзё «Шиэйкан», я имею в виду? Восемь! Кондо, Хидзиката, Нагакура, Харада, Иноуэ, Окита, Сайто и Тодо.

— И откуда он знает, сколько человек было изначально в группе Тэнчу? Олег, ты сейчас умножаешь сущности. Тебе подвернулась хорошая идея, и ты пытаешься подковать ее на все четыре ноги.

— Ты мне поручение дал? Дал. Я копал? Копал. Мое дело доложить, — Габриэлян уже научился за напускной веселостью рспознать легкую обиду.

— Олег, — он развернул кресло к юноше. — Меня радуют твои успехи. Но я не вечен. И команда наша не вечна. И Аркадий Петрович, как бы ему ни хотелось обратного. Дело даже не в том, что нас могут прибрать. Все обычно случается много проще — например, прибирают меня одного, а команду переформировывают. И ты оказываешься под началом человека, который не потерпит от тебя ни полуоформленных гипотез, ни обид.

— Я не… — не буду работать ни с кем другим, не допущу, чтобы, не останусь… хороший мальчик, сам замолчал, и вовремя.

— Ты да. Если, конечно, не произойдет чего-то уж совсем чрезвычайного. Но в подполье у тебя возникнут те же проблемы.

— Нам повезло, — продолжал он, развернувшись обратно к терминалу. — Нам неправдоподобно, фантастически повезло с Аркадием Петровичем. Нам еще более неправдоподобно повезет, если эта ситуация продлится хотя бы лет пять. Исходи из этого. Да, на французской полке должен быть сборник японских мистических сказаний. Просмотри его, найди все, что касается «Небесной четверки». Доклад представишь на английском. Свободен.

— А что у тебя тут? — полюбопытствовал Олег.

— Краснодар, — Габриэлян поморщился. — Когда Кошелева сместили, стало хуже. То, что они врут нам, понятно, но то, что они врут центральному статистическому, меня настораживает.

— Я что-то не могу впилить насчет Кошелева. Он же Архангельск взял из руин и держал, как я не знаю что. И потом тоже…

— Аркадий Петрович тоже не может… впилить. — Габриэлян посмотрел на сформировавшийся график, поморщился. — Бывает, что у самых надежных людей просто кончается завод. И им становится неинтересно… обогревать окружающее пространство за свой счет.

— Но Кошелев-то не человек.

— А у старших это, бывает, заканчивается еще раньше. Видишь ли, у человека есть впереди хороший ограничитель. Как ни выкладывайся, а точно известно, что тянуть лямку ты будешь не вечно. From too much love of living, from hope and fear set free, we thank with brief thanksgiving whatever gods may be that no man lives for ever; that dead men rise up never; that even the weariest river winds somewhere safe to sea. А представь себе, что у тебя впереди шесть или семь столетий…

— Невесело, — согласился Олег и встал. От такого можно сойти с ума и начать… развлекаться со всякими художниками. Конечно вельможа не повесился, он не мог. Он просто приказал нарисовать ему ад, который ждет его в конце времен. И обрадовался, когда увидел, что ад тоже может быть прекрасен.

— Отчет на английском, — напомнил в спину Габриэлян. — Я имею в виду — не на американском.

Он повернулся к экрану. Мальчик может быть прав. Мальчик может быть прав, потому что в этом состоянии очень легко придумать себе вечных врагов и поверить в них. Просто, чтобы не оставаться одному в темноте.

Молодой человек в сером пальто — новеньком, еще пахнущем магазинной свежестью — шагал по расчищенной от снега улице в направлении Цитадели.

Зеленоградская Цитадель, рассчитанная всего на две дюжины «постояльцев», уступала в размерах даже зданию школы, хотя по меркам города и Цитадель велика, и насельников в ней многовато. В тридцатитысячном Зеленограде потери ощущались бы очень остро — поэтому жители Цитадели в основном вырабатывали свою квоту за пределами города.

Впрочем, молодой человек недавно сократил количество потребителей на две единицы. И сегодня его ждали в Цитадели именно в связи с этим обстоятельством.