Джеймс Свэллоу - Снежная леди

Дверь паба распахнулась с порывом ветра, холодный воздух ворвался в помещение, словно иглами уколов Яна. Кёртис и Люкс протиснулись внутрь, топая ногами в попытках отбить куски льда от подошв ботинок. Оба парня были бледными, но не из-за холода. Актёр и поэт прошагали к Яну и Мари, и Ян заметил с беспокойством, что лицо Люкса отекло, как если бы он долго плакал.

Мари тоже это заметила, и на данный момент их разговор был забыт.

– Что случилось?

– Нильс погиб, – сказал Кёртис с каменной многозначительностью.

– Как? – ахнул от шока Ян.

– Погребён заживо под снегом. Раздавлен, – голос Люкса ломался. – Бедный дурак. Он… Эта пурга…

– Грёбаный шквал с крыши, – объяснил Кёртис. – Он стоял под ней… вместе с дюжиной других людей. Снежный обвал, вот как это назвали. Снежный обвал – в центре Праги!

Поэт был в ярости.

– Будь он проклят, что расстроил меня. Проклятый маленький дурак. Проклятая мерзкая погода!

Ян посмотрел на Мари, вспоминая случайный комментарий Доктора в галерее. Он подумал о снеге, что будет падать вечно, и холодок пробежал по его спине.

– Я не думала, что он тебе нравится, – осмелилась сказать девушка. Люкс прожёг её взглядом, но не ответил.

– Эта погода всех нас угробит, – заметил Кёртис. – Люди хотят покинуть город, но не могут, из-за того, что железнодорожные пути стали хрупкими от холода, дороги заблокированы. Даже река замёрзла. И этот чёртов снегопад! – Он ткнул Яна пальцем в грудь. – Ты не должен быть здесь, приятель! Ты должен быть со своей девчонкой, согревать её!

– Да, – Ян отодвинулся и встал. – Ты прав. – Он взглянул на Мари, как бы отвечая на немой вопрос: – Мне нужно идти.

Он не видел такси уже несколько дней, как и другого городского транспорта. Улицы были укрыты коврами серого льда и застывшей слякоти, и, казалось, на каждом перекрёстке, злые ветра дули во всех направлениях сразу, нанося Яну удар за ударом, заставляя его сгибаться под ними. Раз или два он терял направление, снегопад был таким плотным, что ему было трудно различать улицу. Оно обогнул музей, поднял воротник и опустил голову. Было шоком чуть не столкнуться с небольшим сооружением в центре Вацлавской площади, и Ян вынужден был нелепо вскинуть руки, чтобы сохранить равновесие и не упасть.

На самом деле, здесь не должно было быть ничего, кроме островка безопасности, но там стояла небольшая голубая будка, мерцающая слабым светом через решётчатые окошки. Ян приложил к одному из окон руку, чтобы убедиться в этом, и почувствовал тепло. Он оглядел необычное сооружение сверху донизу. На нём не было ни единой снежинки.

И почему-то Ян совсем не был удивлён, когда дверь со скрипом открылась, и перед ним предстал длинноволосый мужчина.

– А, хорошо, что ты здесь, – сказал Доктор. – Заходи. Чай уже заварен.

Странное покалывание пробежало по телу Яна, когда он вошёл внутрь. Он подавил желание ущипнуть себя, и пялился в тёмное пространство будки. Доктор кивком предложил ему присесть на кресло.

– Располагайся. Это ощущение пройдёт пару мгновений спустя, просто ТАРДИС адаптируется к твоему прибытию.

– ТАРДИС? – Слово звучало странно в устах Яна, и заставило его губы дёрнуться в полуулыбке. ТАРДИС. Он должен запомнить это, возможно использовать для заглавия одной из своих работ. Ян окинул взглядом странную комнату. Она была готичной и арочной, стальной и деревянной, какой-то особенной анахроничной конструкцией стекла и блестящего металла, с угловатым помостом посередине, или чем-то в этом роде. Формы меняли восприятие глубины, делая расстояние неустойчивым. – Это твоя галерея? Что-то вроде обмана зрения?

– Да, что-то в этом роде, – усмехнулся Доктор.

Он сошёл с помоста в центре со звенящей коробкой в руках. Она звенела громче, чем в прошлый раз. Веселье сошло с лица Доктора.

– О, боже. Относительное течение времени внутри и снаружи различается сильнее, чем я ожидал. – Он поднял взгляд. – Когда мы говорили в последний раз?

– Несколько недель назад, возможно. Месяц? Не могу вспомнить.

– Правда? – Доктор подошёл ближе. – Не думаешь, что это странно, Ян? Что ты не можешь вспомнить дату?

– Это неважно.

– Нет? Тогда позволь спросить тебя ещё кое о чём. Задумайся серьёзно. Ты можешь вспомнить день, когда бы не шёл снег?

– Это худшая погода, которая когда-либо была в городе…

– Я спрашиваю не об этом. Я говорю о дне, когда шёл дождь, или было кристально ясно.

Ян фыркнул.

– Была парочка таких дней.

– Когда? – требовательно спросил Доктор. – Назови хоть один. Скажи что случилось в тот день. Где ты был? Кого встретил? Куда ты ходил в этот солнечный полдень?

Он моргнул.

– Я… я… не могу подумать об этом. Я не понимаю, почему ты переживаешь из-за такой ерунды.

Доктор не спускал с него глаз.

– Ты думаешь это ерунда лишь потому, что не испытывал этого, Ян. Никто в этом городе не испытывал. Вы никогда не знали дней без снега.

– Это безумие, – Ян покачал головой. – И ты! Куда ты пропал тогда – в переулке и в галерее? Как ты можешь исчезать просто так?

– Меня там на самом деле не было, не на все сто процентов. Ты видел всего лишь проекцию. Отражение настоящего меня. Поэтому я не мог появляться более, чем на несколько минут. Смотрители замечали аномалию и приходили изъять меня.

– Смотрители?

Доктор развёл руками в воздухе.

– Снег: это наномолекулярная конструкция; он поддерживает целостность всей галереи… то есть всего города.

Ян заёрзал на кресле.

– Единственное слово, которое я понял: снег. Я хочу от тебя вразумительных ответов!

Доктор снова взглянул на прибор в своей руке и убрал его в карман.

– Я могу дать тебе все ответы, какие захочешь, Ян, но когда ты получишь их, назад дороги уже не будет. Правда может быть опасной штукой, даже если ты готов к ней.

– Я не боюсь правды!

Доктор потянул за рычаг на помосте.

– Посмотрим.

Мир покачнулся; нервы Яна словно взорвались; и когда он уже подумал, что утратил все чувства, то… странный холодок снова пробежал по его телу.

– Что это было?

– Манёвр уклонения, – сказал Доктор, проходя мимо него к дверям. – Будь осторожен, когда будешь выходить. Тебя не должно быть здесь.

Ян вышел из будки, и обнаружил себя внутри огромного улья, сделанного из сферы, скользящей вверх и вниз, вправо и влево, за пределами какой-либо видимой линии. Он споткнулся, и опёрся на керамические перила, по текстуре напоминающие зубную эмаль. Желудок художника восстал из-за открывшегося перед Яном вида. Они стояли на огромном закруглённом балконе, который парил без какой-либо поддерживающей силы, перед невозможной стеной мерцающих стеклянных сфер. ТАРДИС была позади них, покоилась на небольшой площадке.