Роберт Кроми - Бросок в пространство

Итак, на Марсе перестали интересоваться земными гостями, а гости через это начинали все более и более тяготиться существованием, благих сторон которого они не в силах были оценить.

Однажды Блэк вышел гулять в сад и встретил там Миньонету. Она была в той самой светло-серой одежде, в которой он видел ее на другое утро их прибытия, когда она прилетела из-за шести тысяч миль, чтоб видеть их… Ее движения были так же грациозны, как в тот день, стройный стан ее так же гибок, но под глазами у нее были темные полосы и душа ее светилась в ее чистом взгляде новым, грустным сиянием. Она рассеянно срывала цветы, за которыми когда-то так любила ухаживать, ощипывала их торопливо и разбрасывала душистые лепестки по до рожкам.

Блэк, как мы уже сказали, был в сущности хороший малый, хоть и пустомеля, как всякий профессиональный политик средней руки. Он давно уже заметил, что с Миньонетой что-то неладно, и хотя не был виноват перед нею лично и даже не порицал Дюрана безусловно, а все же ему не раз приходило в голову, что для бедняжки было бы лучше, если б индейцам в Аляске удалось перебить их и тем расстроить экспедицию на Марс.

«Дюран почти не виноват», — рассуждал он. — «Глупенькая девочка то и дело звала его к себе и просила его рассказывать ей истории. Не мог же он отказываться — ну, и влюбился. Я и сам бы не устоял, если б она была со мной поласковее, я и теперь желал бы быть на его месте».

Думая так, он повернул на другую дорожку, чтоб не встречаться с Миньонетой. Он боялся ее синих честных глаз, которые насквозь видели человека, боялся, что ему придется отвечать на опасные вопросы, от которых он будет не в силах отделаться пустой болтовней. Но она увидела его и подозвала к себе повелительным знаком, которого он не смел не послушаться.

Она завела с ним пустой разговор и начала предлагать ему с лихорадочной торопливостью разные вопросы, очевидно, ее не интересовавшие, так как она или не дожидалась ответов, или не дослушивала их.

— Да, сказала она наконец, — я хотела порасспросить вас об Ирландии; ведь вы, кажется, ирландец?

— Могу с гордостью ответить: да! — воскликнул он с внезапным наплывом патриотизма.

— Славная, должно быть, нация ирландцы, — продолжала она, словно стараясь выиграть время.

— Смело могу сказать, что вы не ошибаетесь, — согласился Блэк с такою радостью, что в его выговоре даже послышался ирландский акцент, а это случалось с ним тогда только, когда он был взволнован.

— Я читала об Ирландии, — продолжала Миньонета, — в тех газетах, которые вы мне одолжили. Это, должно быть, очень обширная страна.

— Ну, не очень обширная, — отвечал Блэк, удивляясь ее вопросу.

— Неужели? А я думал, она занимает, по крайней мере, половину земного шара.

— Нет, что вы!.. Далеко не то, — проговорил Блэк, запинаясь, но не смея солгать под влиянием устремленных на него честных голубых глаз.

— Но, во всяком случае, она имеет на Земле важное значение?

— О! в этом нет сомнения.

— Я так и думала, — сказала Миньонета, покраснев немного: ей так приятно было сознавать свою догадливость, что она на минуту отвлеклась даже от главного вопроса, бывшего у нее на уме. — А знаете, как я догадалась, что ваша родина важная страна, м-р Блэк?

— Не могу себе представить, но, вероятно, каким-нибудь весьма остроумным способом.

— Ну вот, уж и остроумным! Напротив, очень простым. Я заметила, что она занимает в газетах больше места, чем все другие нации, взятые вместе.

— А! вот что… да, пожалуй, что так.

— А между тем, как жестоко относятся к Ирландии все прочие страны!

— О! нет, не все, мисс Миньонета, одна только Англия.

— Англия? Неужели эта крошечная страна в силах притеснять вашу великую нацию? Об Англии я нашла в газетах всего три-четыре небольших параграфа.

— Вы, собственно говоря, не совсем понимаете в чем дело… впрочем, это и неудивительно…

Он опять запнулся: ему не хотелось выводить девушку из ее заблуждения, лестного для его соотечественников, а между тем совестно было и оставлять ее в этом заблуждении. Миньонета взглянула на него с недоумением, не понимая его, и круто переменила разговор.

— Да, вот еще я хотела с вами поговорить… надеюсь, вам не наскучило говорить со мною, м-р Блэк? — вдруг спросила она.

— Конечно, нет, — отвечал Блэк просто, сознавая, что с этой прямодушной девушкой комплименты, на которые он был так щедр с другими барышнями, были бы не у места. — В чем дело?

— Я хотела спросить вас…

Она замолчала, словно собираясь с духом. Прежде она никогда не останавливалась на полуслове, подумал Блэк, но не сказал ничего.

— Я хотела спросить вас: ведь м-р Дюран очень хороший человек, не правда ли?

— Он вовсе не дурной человек, — отвечал Блэк быстро и вполне искренне.

— Только недурной? — переспросила Миньонета, с изумлением раскрыв свои большие кроткие глаза.

— То есть… я хотел сказать… он славный малый… хотя… во всяком случае, он не хуже любого из нас… Но, по правде сказать, — прибавил он поспешно, — ни один из нас, земных уроженцев, не обладает такими совершенствами, какие требуются от людей на вашей планете.

— О! вы, наверно, могли бы сравняться с нами, если б только захотели.

— Ну, нет, едва ли бы мы могли; да, пожалуй, мы бы и не захотели… Простите, я право, кажется, сам не понимаю, что говорю. Я хочу сказать, что у вас все прекрасно, во мы, земные, не долго выдержали бы здешнюю жизнь.

— Не выдержали бы потому только, что у нас все хорошо? О! М-р Блэк, может ли это быть?

— Я хочу сказать… что мы на Земле не имеем таких точных понятий о том, что хорошо и что дурно, какие имеете вы, марсовцы.

— Разве на Земле считается хорошим делать то, что здесь признают очень, очень дурным, м-р Блэк?

— Я… я… хотел бы знать, где м-р Дюран; мне очень нужно его видеть. Извините, если я вас оставлю; я пойду поищу его «или кого-нибудь другого, лишь бы только уйти от нее», — прибавил он мысленно.

— М-р Дюран теперь с отцом моим и с м-ром Бернетом в гостиной зале. Я и представить себе не могу, что они там делают. Меня они туда не пустили.

Последние слова Миньонета проговорила чуть не со слезами. Блэк сконфузился еще более.

— О! они, верно, заняты там каким-нибудь астрономическим открытием, — сказал он. — Ведь вы знаете, Бернет постоянно возится с небесными картами профессора.

— Не может быть! — отвечала Миньонета. — Отец всегда сообщает мне, какие он делает открытия. И я слышала, как м-р Дюран сказал (а я прежде никогда не подслушивала): «Я ни за что не соглашусь, хотя бы мне пришлось никогда больше не видеть Земли».

Рыдания прервали ее слова, но она вдруг овладела собой и прибавила, забывая в своем волнении земной этикет, который обыкновенно соблюдала очень строго: