Лента Ососкова - История первая: Письмо Великого Князя

Вопрос застал Спеца врасплох. Мальчик поглядел на свои часы, с трудом восстановил нить своих рассуждений — это всё легко читалось по его лицу — и, сам себе удивляясь, ответил, что думает о бабушке Расты.

— Представляешь, что она скажет, когда я домой с такой рукой приду? — скрыла разочарование, что совсем промахнулась с предположениями, Раста.

— Охнет и заявит, что никогда не пустит тебя больше на физкультуру, а потом возьмёт с тебя слово, что ты никогда отныне не будешь прыгать рядом с зеркалами, — предположил Спец с рассудительной и задумчивой интонацией самой Расты. — Если, конечно, ты не наскочишь раньше неё на деда.

С дедом Расты у Спеца были странные отношения. Вроде бы что может быть проще: интересует человек — так зайди, познакомься поближе, поговори. Но Спец отмахивался и ни разу так и не собрался. Словно боялся чего.

— Ну да, деда, конечно, защитит, но баб это не остановит… — рассудила Расточка, отбрасывая снова куда-то не туда сползающие думы.

— «Это же просто невозможно! Надежда, ты же уже не ребёнок, будь аккуратной!» — передразнил бабушку Каша, и друзья расхохотались.

— Не передразнивай старших, это по меньшей мере невежливо! — возмутилась Раста, отсмеявшись, и решила, что, пожалуй, с друзьями ей невероятно повезло. Каким-то чудом они, вопреки всякой логике и здравому смыслу, вообще поссориться не могли. Словно заранее, авансом, прощая друг другу любой, даже самый идиотский поступок. Обычно ссоры происходят, когда аванс подходит к концу и приходит время спрашивать счёт, когда друзья становятся некоторой твоей собственностью, — тогда уже ты перестаешь бояться потерять дружбу и начинаешь требовать отработать аванс. А это заранее тупиковый путь — ведь точно такой же аванс был выдан тебе. И где он теперь?..

У Расты, Каши и Спеца аванс отчего-то не кончался уже шестой год. Его в своё время не уменьшило ни заявление Расты, тогда ещё Нади: «Ребят, я хочу быть хиппи!», ни постоянные исчезновения Спеца после школы. Раз за разом случались события, ставящие дружбу под угрозу, но прежде, чем ссора появлялась даже просто в перспективе, любой из них был уже готов простить и отвести опасность.

Из-за чего каждый из них стал хиппи, до того момента даже не обсуждая никаких мировоззренческих вопросов? Раста, принёсшая эту идею первой, просто столкнулась, гуляя по Старому Арбату, с компанией длинноволосых ребят, весёлых и открытых, самих пока плохо понимающих, что стоит за всеми этими пацифами и феньками. Столкнулась, полезла знакомиться, выслушала кучу красивых слов — и запала. Завела знакомых, какое-то время гуляла с ними, деля время между новыми и старыми друзьями, пока, наконец, не объявила Саше и Сифу о своем мировоззрении. На удивление, заинтересовался замкнутый и вечно хмурый Сиф, он потянулся ко всему этому жадно, словно найдя что-то, что долго уже искал. Саша, уже тогда щеголяющий своим «съедобным» прозвищем, воспринял всё гораздо спокойнее. Но со временем втянулся и он. Полюбил. Принял…

Каждый нашёл что-то своё.

— Раста! Хеллоу! — послышался вдруг впереди радостный, хрипловатый девчачий голос, отвлекая Расточку от воспоминаний. По дорожке друзьям навстречу шагали четверо, в ком они признали своих арбатских знакомых. «Арбатские» были всё такие же, всеми силами старающиеся выделиться и показать, что они самые-настоящие хиппи, которым никакие законы не указ. По рукам гуляли какие-то мятые, словно вручную скрученные сигареты, несмотря на то, что у застуканных с курением младше восемнадцати могли возникнуть крупные проблемы — и у их родителей тем паче, — а среди четвёрки восемнадцать уже было только двоим: гитаристу Костянику да Гаву, что шагал посерёдке. Невысокий для своего возраста парень с резкими движениями и томным прищуром звезды шансона — Расточка, хихикая, рассказывала, что по нему сохнут сразу несколько девчонок, но Гав ни одну из них не выделяет особо. Он был похож на молодого пса какой-нибудь «комнатно-выставочной» породы — йорка, например. Ещё почти щена, только-только вошедшего во «взрослую» жизнь. Резкие движения, неуверенность, скрытая за небрежностью и высокомерный вид тогда, когда надо либо признаться, что дурак… либо не признаться.

Курил он неторопливо, обстоятельно и глубоко затягиваясь, со смаком выпуская дым из уголков рта. Спокойно, с ленцой давней привычки. Поговаривали, что Алексей Гаев был сыном того самого Гаева из Совета и поэтому не боялся проблем с представителями закона. Впрочем, зато наверняка боялся отца, славящегося своим круты нравом…

Следом за Гавом, придерживая висящую на ремне через плечо гитару, шагала скромная улыбчивая звезда Старого Арбата — Костя по прозвищу Костяник. Он изредка брал у кого-нибудь сигарету, затягивался и возвращал владельцу. Сердечная улыбка и безумный взгляд творца. При виде него Раста невольно заулыбалась — где Костяник, там и его колдовские песни. А где его песни, там и само сказочное волшебство настоящего Дара.

Компании поравнялись и остановились у скамеечки, словно у госграницы, разглядывая друг друга. Улыбались, слегка удивлённо и недоверчиво.

— Хотите? — хриплая девушка с предупреждающим окружающих прозвищем «Креза» протянула Расте пачку сигарет. От Крезы несло не привычно-табачным запахом, а чем-то сладковатым, в чём Раста, обмерев, признала то, что в среде хиппи звалось невинным, бытовым словом «укроп».

Младшие, «местные» ребята неуверенно замерли. Уже не в первый раз они попадали в такую дурацкую ситуацию, когда совершенно не хочется выглядеть маленьким примерным ребёночком, но ради этого курить…

Первым сориентировался Спец:

— Нам сейчас проблемы не нужны, — он указал подбородком на идущего мимо полицейского. Очень вовремя идущего, на взгляд Расты. Тот, молодцеватый унтер лет двадцати пяти, покосился на разномастную компанию, повернулся было к ним, но те сориентировались быстро, и сигареты как по мановению волшебной палочки исчезли. Прямо-таки растворились в воздухе. Унтер некоторое время задумчиво глядел на хиппи, но потом повернулся и пошёл дальше. Подумаешь, дети в парке.

— Андерстэ-энд, — Креза незаметно выкинула окурок в мусорку у скамейки. Нежелание иметь прямо сейчас проблемы она понимала лучше, чем нежелание курить. — А мы вот, гуляем тут. Хорошие здесь лужи. Все пиплы такие тихие, культурные, никто не возникает на тему поведения… И, главное, полицаи над душой не стоят, не принюхиваются и не бегают за тобой, как навязчивые ухажёры…

— Слушай, Креза, ты с поведением тут всё-таки поаккуратнее, а? — тут же напрягся Спец, которого, как знала Расточка, дико раздражали — без объяснений — запах «укропа» и вообще сама идея его «покурить» у кого бы то ни было. — Вы свалите и всё, а нам-то здесь ещё гулять и гулять. И нам не нужно, чтобы на нас орали только за то, что мы хиппи, и требовали родителей за одну длину волос.