Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер

…— Пошли куда-нибудь? — предложил Тиль, когда Сиф домывал посуду. — Тут скучно сидеть.

— Куда?

— По городу побродим! — с готовностью ответил художник. — Ну, давай, Сив…

Маленький фельдфебель вздохнул, сполоснул свою чашку и отставил в сторону.

В конце концов, они же просто погуляют. Ни во что ни ввязываясь. И отвлекутся наконец-то от мысли про Хамелеона и Ивельского. Разве это плохо? Разве это — нарушение слова?

Конечно, нет!

Сиф улыбнулся:

— А пошли!

На улице было прекрасно — шумно, ярко, живо. Солнце грело через камуфляжную футболку Сифу многострадальную спину, а рядом шагал Тиль, и его майка была, по обыкновению, до рези в глазах яркой — ярко-ярко-зелёной, кислотной, сумасшедшей. В воздухе витали ароматы — то ли яблоня цвела, то ли вишня. И можно было даже не думать, куда идёшь, вскочить следом за Тилем в трамвай так, что двери закроются прямо за твоей спиной, чуть не прищемив край футболки. А потом сойти на неизвестной тебе остановке и пойти куда-нибудь — куда угодно, но только вперёд, не вбок, не обратно. Сегодня — можно.

Сиф спохватился, что Тиль идёт слишком уверенно, зная дорогу, только когда впереди стало видно приземистое трёхэтажное здание за забором типа школьного и с детской площадкой позади.

— Тиль, — окликнул маленький фельдфебель, сглатывая, — мы куда идём?

В голове всплыла страшная, но совершенно бредовая мысль, что Тиль действует по поручению Леона, но Сиф тут же её отогнал.

— Да я вот подумал… — Тиль невольно замедлил шаг следом за другом. — Ты же хотел узнать, где мой детдом находится… вот мы и пришли, — он остановился перед калиткой.

— Ти-иль… — Сиф покачал головой, — адрес нашли — и давай обратно, а? Я слово давал…

— Какое слово?

— Что не буду ни во что ввязываться.

— А ты и не ввязываешься… — Тиль потянул калитку на себя. С лёгким скрипом она поддалась, и художник вошёл, не оставляя другу выбора — бросить Тиля Сиф не мог.

Во дворе никого не было — тихо, пусто и неуютно. По крайней мере, с точки зрения Сифа. Тиль, кажется, чувствовал себя здесь спокойно… Но неудивительно, что теперь он так любит всё контрастное и яркое — здесь было слишком серо, тускло… Даже май словно подзадержался и не ворвался ещё сюда сумасшедшими ароматами, теплом — солнце как раз спряталось в облаках — и весёлым, безбашенным гомоном.

— Мне тут неуютно, — тихо сообщил Сиф.

— Дело привычки, — пожал плечами Тиль, поднимаясь по ступенькам крыльца. — Здесь спокойно и тихо.

— Слишком тихо…

— Да просто обед сейчас. Сколько там на часах?

Сиф поглядел на руку:

— Без двадцати семи два.

— Вот, полвторого, обед идёт. Ну, пошли? — он взялся за ручку двери. Над дверью красовалась стандартная синяя табличка государственно учреждения: «Детский дом?3 им.» — а дальше затёрто и фломастером поверх: «всех неудачников».

— Позитивно… — пробормотал Сиф, прочитав надпись.

— Это местный юмор, — пояснил Тиль, пропуская Сифа и заходя следом.

Холл тоже был пуст, только где-то вдалеке слышались голоса. На входе сидел скучающий охранник, напомнивший Сифу дядю Колю из школы — тоже охранника, столь же скучающего.

— Вы к кому? — поинтересовался скучающий охранник скучающим голосом.

— Здрасте, Некладиныч, — не смутился Тиль, кладя локти на его стойку.

— Не клади мне тут на журнал посещений… локти, художник.

Сиф подавил смешок, догадываясь, что охранник шутки в обращении не услышал — видимо, звали его Николаем Димитровичем, проще — Николай «Димович», а совсем просто — Некладиныч.

— Вы меня узнали! — заулыбался Тиль, не убирая локти.

— Таких забудешь… — добродушно фыркнул Некладиныч. — В гости пожаловал? Как картины?

— Картины хорошо, — ответил Тиль, кивая Сифу, чтобы тот не торчал на пороге. — На выставках бываю даже.

— Смотришь?

— На меня смотрят!

— А-а… Ну, это дело, — согласился Некладиныч, — на тебя глазеть. Ладно, иди, Зинаида Анриевна у себя в кабинете. Ты к ней?

— И к ней тоже, — Тиль снова широко улыбнулся и, подтолкнув Сифа, ретировался к лестнице.

— Эй, а с тобой кто? — спохватился Некладиныч.

— Друг! — важно отозвался Тиль, увлекая Сифа за собой вверх по лестнице.

На третьем этаже Сиф покосился на восстанавливающего дыхание Тиля и полюбопытствовал:

— А мы вообще тут зачем?

— Почему ты не запыхался? — с укором спросил в ответ Тиль.

— На одиннадцатом этаже живу, — пояснил Сиф с улыбкой.

— А лифт сломан?

— Лифт бывает занят.

— Постоянно, что ли?

— А какой смысл его дожидаться в остальных случаях? — недоумением в голосе Сифа было таким искренним, что Тиль рассмеялся и не стал дальше развивать эту тему, подозревая, видимо, что Сиф над ним просто издевается.

Правда, мальчик ничего подобного и в уме не держал. Он покосился на часы, достал из кармана телефон и убедился, что звук на нём включён, и звонок командира не останется незамеченным.

— Ну так что, мы куда? — после всех этих приготовлений, нетерпеливо спросил он.

— Ну… — растерянно протянул Тиль, оглядываясь по сторонам, — а, ну, к Зинаиде Анриевне сначала. Вон туда! — он схватил Сифа за руку и с неожиданной прыткостью рванул к кабинету неподалёку. Затормозив у двери, Тиль постучался и заглянул внутрь — или даже сначала заглянул, потом постучался:

— Зинаида Анривна, а вот и я!

За дверью некоторое время царило молчание, а затем низкий, но скорее женский голос отозвался:

— Картина Репина «Не ждали»… Заходи, художник. Какими судьбами?

Тиль зашёл сам и втащил внутрь Сифа, который предпочёл бы подождать за дверью, но, во-первых, его не спросили, а во-вторых — одному в холле было бы неуютно.

В кабинете было светло и просторно, Сиф даже не ожидал, что в таком сером и неуютном месте может быть такой кабинет, наполненный светом, простором и смесью прочно связанных для Сифа с Тилем запахов — красок, бумаги и ещё чего-то странного, художественного. Тиль, увлечённо что-то рисующий, поглядывал на Сифа с фотографии-коллажа, а с ним ещё ребята, незнакомые — наверное, кто с ним вместе здесь рос и учился.

Сиф невольно улыбнулся: на фотографии Тиль был почти такой же, как в тех смутных воспоминаниях о Стаи, — неулыбчивый, чернявый, увлечённый художник двенадцати лет.

… «Взрослый вариант» Тиля обретался неподалёку. Он уже успел найти подсыхающие новые рисунки и теперь с увлечением их перекладывал, рассматривал и обменивался с учительницей комментариями, из которых следовало, что времена сейчас не те, талантов нет, пусть и попадаются интересные работы.

Зинаида Анриевна была пожилой женщиной, с грудью широкой, как диван, волосами в пучке и миниатюрными круглыми очками на самом кончике носа. Подняв круглые, под стать очкам, глаза на вошедшего мальчика, женщина улыбнулась одним ртом: