Айзек Азимов - Стальные пещеры

— С кем?

— С вашей дочерью Василией.

— С Василией? Зачем? Какой смысл?

— Она робопсихолог. Мне хотелось бы поговорить с каким-нибудь другим робопсихологом, кроме вас.

— Мне этого не хотелось бы, мистер Бейли.

Они кончили есть, и Бейли встал из-за стола.

— Доктор Фастольф, я вновь вынужден напомнить вам, что нахожусь здесь по вашей просьбе. У меня нет официального права вести полицейскую работу. У меня нет никакой связи с соответствующими аврорианскими властями. Единственный мой шанс распутать этот злосчастный клубок заключается в надежде, что разные люди добровольно согласятся содействовать мне и отвечать на мои вопросы. Если вы воспрепятствуете мне, значит, я так ничего и не добьюсь. А это поставит вас в крайне тяжелое положение — и Землю тоже. Так не препятствуйте мне. Если с вашей помощью я смогу беседовать со всеми, кто мне понадобится, — или вы хотя бы попробуете это устроить, — тогда ваши сопланетники увидят в ваших действиях свидетельство вашей невиновности. Наоборот, если вы будете затруднять мою задачу, им останется только сделать вывод, что вы виновны и боитесь разоблачения.

Фастольф ответил с плохо сдерживаемым раздражением:

— Я прекрасно это понимаю, мистер Бейли. Но почему обязательно Василия? Есть же другие робопсихологи!

— Василия ваша дочь. Она хорошо вас знает. Вероятно, у неё есть твёрдое мнение относительно возможности того, что вы уничтожили робота. Раз она член Института робопсихологии и на стороне ваших врагов, любое благоприятное её свидетельство обретает особый вес.

— А если она будет свидетельствовать против меня?

— Когда будет, тогда и посмотрим. Не могли бы вы связаться с ней и попросить принять меня?

— Будь по-вашему, — вздохнул Фастольф. — Но вы ошибаетесь, полагая, будто мне будет легко добиться, чтобы она вас приняла. Возможно, она очень занята… или ей так кажется. Возможно, её сейчас нет на Авроре. Она может не пожелать, чтобы её в это втягивали, только и всего. Я же объяснил вчера, что у неё есть причина… как она считает, питать ко мне вражду. Если я попрошу её встретиться с вами, она может отказать, подчеркивая своё отношение ко мне.

— Но вы попытаетесь, доктор Фастольф?

Фастольф снова вздохнул:

— Попытаюсь, пока вы будете у Глэдии. Полагаю, вы хотите увидеть её без промедления? Мне кажется, достаточно было бы и тривидения. Изображение настолько высокого качества, что вы его не отличите от живой Глэдии.

— Я знаю, доктор Фастальф, но Глэдия солярианка, и тривидение вызывает у неё тягостные ассоциации. И в любом случае я убеждён, что реальное присутствие добавляет не поддающуюся определению эффективность. Нынешнее положение слишком щекотливо, трудности слишком велики, и я не хотел бы лишиться этого небольшого преимущества.

— Что же, я предупрежу Глэдию. — Он повернулся, сделал шаг и вдруг снова обратился к Бейли. — Но, мистер Бейли…

— Да, доктор Фастольф?

— Вчера вечером вы сказали мне, что серьёзность ситуации вынуждает вас не считаться с тем, какое действие всё это может оказать на Глэдию. На карту, как вы указали, поставлено много больше.

— Совершенно верно, но не сомневайтесь, я постараюсь оградить её, насколько возможно.

— Я сейчас имел в виду не Глэдию. Я просто хочу, чтобы эта ваша вполне принципиальная точка зрения распространялась и на меня. Мне не хотелось бы, чтобы мысль о моей гордости, о причинении мне неприятностей останавливала вас в разговоре с Василией, если она согласится на вашу встречу. Я не жду положительных результатов, но стерплю все последствия, и вы не должны меня как-то щадить. Понимаете?

— Откровенно говоря, доктор Фастольф, я и не собирался вас щадить. Если бы ради успеха вашей политики и успеха моей планеты мне пришлось поставить вас в неловкое положение или унизить, я не колебался бы ни секунды.

— Отлично! И, мистер Бейли, этот же принцип мы должны распространить и на вас. Ваши личные интересы не должны стать помехой.

— Как не стали, когда вы решили вызвать меня сюда, не посоветовавшись со мной.

— Я не о том. Если через достаточно долгое время — не очень долгое, но достаточное — вы не приблизитесь к решению, нам придётся подумать о психозондировании. Ничего не поделаешь: возможно, у нас останется только этот последний шанс — установить, что вам неизвестно из известного вашему подсознанию.

— Возможно, ему ничего не известно, доктор Фастольф.

Фастольф бросил на Бейли грустный взгляд.

— Не спорю. Но, как вы сказали про возможность того, что Василия будет свидетельствовать против меня, — тогда и посмотрим.

Он снова повернулся и вышел из комнаты.

Бейли задумчиво смотрел ему вслед. Итак, если он приблизится к решению, неизвестные враги расправятся с ним физически, а не приблизится, его ожидает психическое зондирование, которое вряд ли многим лучше.

— Иосафат! — буркнул он себе под нос.

Дорога до дома Глэдии показалась ему короче, чем накануне. День опять был солнечный и приятный, но вид открывался немного другой. Солнечные лучи, естественно, падали с другой стороны, и краски словно бы изменились.

Возможно, растительность утром выглядела не так, как вечером, или пахла по-иному. На Земле, вспомнил Бейли, у него возникало такое же впечатление.

Его снова сопровождали Дэниел и Жискар, но шли гораздо ближе к нему и, казалось, были менее насторожены.

— Что, солнце здесь всегда так и сияет? — спросил Бейли от нечего делать.

— Вовсе Нет, партнер Элайдж, — сказал Дэниел. — Это было бы губительным для мира растений, а значит, и для человечества. И по прогнозу в течение дня небо заволокут тучи.

— А это что? — Бейли вздрогнул от неожиданности. В траве скорчился серо-бурый зверек. При виде их он неторопливо запрыгал прочь.

— Кролик, сэр, — сказал Жискар.

Бейли расслабился. Кроликов он видел и на земных лугах.

На этот раз Глэдия не встретила их в дверях, но тем не менее она их ждала. Когда робот проводил их к ней, она не встала, а только сказала устало — или сердито:

— Доктор Фастольф сообщил мне, что я вам опять понадобилась. Так для чего?

На ней было платье, плотно прилегавшее к телу, а под ним явно ничего. Волосы кое-как стянуты на затылке, лицо бледное. Выглядела она гораздо более расстроенной, чем накануне, и, видимо, почти не спала.

Дэниел, памятуя, что произошло накануне, в комнату не вошёл. Но Жискар последовал за Бейли, внимательно огляделся и встал в стенную нишу. В другой стоял один из роботов Глэдии.

— Мне неприятно, Глэдия, снова вас беспокоить, — сказал Бейли.

— Я вчера не упомянула, — отозвалась она, — что Джендер, когда его сплазмуют, будет использован на заводе, производящем роботов. Вот будет забавно всякий раз, когда я увижу нового робота, думать о том, что на его изготовление пошло много атомов Джендера.