Айзек Азимов - Стальные пещеры

Но Бейли был слишком угнетен своим фиаско.

— Не знаю, — вздохнул он.

— Мой вопрос был неуместным. Вы провели долгий и нелегкий день. Ваш мозг, естественно, подустал. Отдохните, посмотрите, усните. Утром вы почувствуете себя совсем по-другому.

Бейли кивнул и промямлил:

— Наверное, вы правы… — Но в эту минуту он не верил, что утром что-нибудь изменится.

Спальня оказалась холодной — и температура, и обстановка. Бейли поежился. Такая низкая температура в комнате придавала ей неприятное сходство с Вне. Стены были почти белыми и (неожиданность в доме Фастольфа) ничем не украшены. На вид пол был выложен гладкой слоновой костью, но под босыми подошвами ощущался мягкий ворс ковра. Кровать была белой, а гладкое одеяло холодило руку.

Бейли присел на край матраца, слегка спружинившего под его весом. Он обернулся к Дэниелу, который вошёл вместе с ним.

— Дэниел, тебя тревожит, когда человек лжет?

— Мне известно, партнер Элайдж, что люди иногда лгут. Порой ложь бывает полезной и даже необходимой. Моё отношение ко лжи зависит от того, кто лжет, при каких обстоятельствах и по какой причине.

— А ты всегда замечаешь, когда человек лжет?

— Нет, партнер Элайдж.

— Тебе не кажется, что доктор Фастольф часто лжет?

— Мне ни разу не показалось, что доктор Фастольф солгал.

— Даже в связи со смертью Джендера?

— Насколько мне дано судить, он не говорил ничего, кроме правды.

— Может быть, он проинструктировал тебя отвечать так, если я задам подобный вопрос?

— Он этого не делал, партнер Элайдж.

— Но, может быть, ты отвечаешь опять по его инструкции… — Бейли умолк. Да, допрашивать робота бессмысленно. А в данном случае он напрашивается на бесконечную регрессию…

Тут он вдруг заметил, что матрац под ним постепенно проседал и теперь обволакивал его бедра. Он вскочил.

— Дэниел, есть ли какой-нибудь способ сделать эту комнату теплее?

— Когда вы ляжете под одеяло, партнер Элайдж, и погасите свет, станет теплее.

— А! — Бейли подозрительно огляделся. — Дэниел, ты не погасишь свет? А потом останься здесь.

Свет погас почти мгновенно, и Бейли обнаружил, что совершенно напрасно подумал, будто эта комната ничем не декорирована. Во всяком случае, он ощутил, что находится во Вне. В деревьях шелестел ветер, сонно похрапывали и пофыркивали в отдалении какие-то существа. А над головой поблескивали иллюзорные звёзды, и по ним скользили легкие облачка, почти невидимые.

— Зажги свет, Дэниел!

Комнату затопил свет.

— Дэниел, — сказал Бейли, — мне ничего этого не надо — ни звёзд, ни облаков, ни звуков, ни деревьев, ни ветра… и запахов тоже не надо! Мне нужна темнота — непроницаемая темнота. Ты можешь это устроить?

— Конечно, партнер Элайдж.

— Ну так устрой. И покажи, как мне погасить свет, когда я захочу уснуть.

— Я здесь, чтобы оберегать вас, партнер Элайдж.

— Думается, оберегать меня ты можешь и с той стороны двери, — проворчал Бейли. — А Жискар, не сомневаюсь, уже стоит под окнами… Если за занавесками и вправду окна.

— Да, там окна… Партнер Элайдж, если вы переступите этот порог, то войдёте в вашу Личную. Стена там нематериальна, и вы просто пройдёте сквозь неё. Свет загорится, когда вы войдёте, и погаснет, когда вы выйдете, и зрительных иллюзий там нет. Если желаете, примите душ и вообще сделайте все процедуры, как привыкли перед сном и после пробуждения.

Бейли повернулся и посмотрел, куда указывал Дэниел. Стена выглядела сплошной, но плинтус в этом месте был выше, точно порог.

— А как я что-нибудь разгляжу в темноте, Дэниел?

— Та часть стены, где она не стена, будет слабо светиться. А чтобы зажечь или погасить свет, надо прижать палец к углублению в изголовье кровати, и, если в комнате темно, свет зажжется, а если светло, то погаснет.

— Спасибо. А теперь можешь идти.

Через полчаса Бейли вышел из Личной, погасил свет и укутался в одеяло в теплой обволакивающей тьме.

Фастольф верно заметил, что день был долгим. Ему не верилось, что на Аврору он прибыл в это утро. Узнать удалось немало, а толку — никакого.

Лежа во мраке, он неторопливо перебирал в уме события дня в хронологическом порядке. А вдруг он что-то упустил? Но эта надежда оказалась тщетной.

Где он — вдумчивый, проницательный и хитроумный Бейли, герой гиперволновой драмы?

Матрац снова полуобволакивал его — он словно свернулся в теплом убежище. Бейли пошевелился: матрац под ним упруго выпрямился, а затем медленно прогнулся в лад с его новой позой.

В голове у него мутилось от усталости, глаза наливались сном, и не было никакого смысла вновь мысленно переживать пережитое, но он всё равно не удержался и проследил этот день, свой первый день на Авроре, от космопорта до дома Фастольфа, потом до дома Глэдии — и назад к Фастольфу.

Глэдия… даже красивее, чем он её помнил, но жёсткая… какая-то жёсткость в ней… Или она просто окружила себя защитной оболочкой, бедная женщина. Он радостно вспомнил, как на неё подействовало прикосновение её руки к его щеке… Если бы он мог остаться с ней, он научил бы её… дураки аврорианцы… отвратительно небрежное отношение к сексу… всё, что угодно… а это значит — ничего, пустота… стоит ли… глупо… к Фастольфу, к Глэдии, назад к Фастольфу… назад к Фастольфу.

Он пошевелился, рассеянно почувствовал, как матрац опять спружинил и начал опускаться. Назад к Фастольфу. Что произошло на обратном пути к Фастольфу? Что-то сказанное? Что- то не сказанное? И на космолете, до посадки на Авроре… что-то стыкующееся…

Бейли был в призрачном мире полусна, когда сознание высвобождается и следует собственным законам. Точно тело, летящее, парящее в воздухе, освобожденное от пут тяготения.

Оно само перебирало события, мелочи, которые он не заметил, соединяло их… одно стыковалось с другим, входило на место… сплеталось в паутину… в единую ткань…

Тут ему почудилось, что он услышал какой-то звук. Он очнулся, прислушался, ничего не услышал и вновь погрузился в полусон, чтобы продолжить нить рассуждений… но не сумел её нащупать снова.

Словно произведение искусства провалилось в трясину. Он ещё видел общие очертания, цветовые пятна. Они тускнели, но он знал, что оно там, отчаянно потянулся за ним… А оно исчезло. И он не помнил, что это было. Ничего не помнил.

Действительно ли он что-то нащупал? Или воспоминание это было иллюзорным, порождением сонной чепухи, вдруг всплывшей в смутном сознании?.. И тут он заснул.

На мгновение проснувшись ночью, он подумал: «У меня возникла идея. Важная идея».

Но он ничего не помнил, кроме вот этого ощущения, что идея была, была…

Некоторое время он лежал, уставившись в темноту. Если идея всё-таки была, со временем она вновь возникнет.