Андрей Балабуха - Люди кораблей

— Я вас слушаю, — негромко и ровно сказал он.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Так вы не измените своего решения, Саркис? — спросил Бахмендо.

— И вы это прекрасно знаете, — парировал Сартов.

— Но послушайте…

— Нет, это вы послушайте, Ждан. Вы хотите строить энергоцентр на Ардо. Красивый проект, не спорю. И знаю наперед все, что вы будете сейчас говорить: и про полное удовлетворение энергетических потребностей Зари на полвека вперед; и про необходимость создания первого в Человечестве реактора, работающего на тяжелых хроноквантах; и про изящество инженерного решения. Но вот, посмотрите, — Сартов протянул Бахмен до рулончик пергамитовой ленты. — Это цепочка экологических возмущений. Расчет велся в три руки; контроль делал наш лучший оператор, и к нему подключали Большой Мозг. И что же? Во-первых, вам понадобится свести около двухсот квадратных километров леса, и не просто леса, а реликтовой бальзоберезы. Во-вторых, работа установки повысит среднегодовую температуру планеты на двадцать четыре — двадцать шесть сотых градуса — только за счет непосредственной теплоотдачи в воздух. В-третьих, вы предполагаете использовать в контуре охлаждения воду Ардуйского каскада, что повысит его температуру по крайней мере градуса на четыре, а это в свою очередь породит теплое течение…

— Я потратил два часа на дорогу, Саркис, вовсе не для того, чтобы еще раз выслушивать то, что уже читал в вашем заключении, — прервал Бахмендо.

— А кто просил вас ехать сюда, Ждан? Три часа назад, если мне не изменяет память, мы разговаривали по телераду.

— Мне хотелось поговорить с вами непосредственно, а не через экран.

— Не все ли равно, как говорить? Важно — что.

— Так вы не измените своего решения, Саркис?

«Круг замкнулся, — с тоской подумал Сартов. — С этого вопроса мы начали и к нему пришли опять. Ну как объяснить ему? И ведь он умен, — ох, как умен! — а вот никак не хочет понять…»

— …каких-то четверть градуса, — продолжал Бахмендо. — Ну не смешно ли сравнивать это. с насыщением Зари энергией по крайней мере на ближайшие полвека?

— Когда кончился за Заре последний ледниковый период, Ждан? — предельно скучным и бесцветным голосом спросил Сартов.

— Не вижу связи.

— А связь та, что конец оледенения был вызван повышением среднегодовой температуры всего на три градуса. На три градуса, Ждан!

— Учтите, Саркис, я буду жаловаться.

Сартов встал. Этим всегда заканчивались подобные разговоры.

— Жалуйтесь, — сказал он. — Сколько хотите жалуйтесь. Не забудьте только, что Совет Геогигиены обладает правом вето. Да и в Совете Зари… Поймите вы, наконец, что я, наверное, больше вас хочу увидеть проект в натуре. Но никто не имеет права так вмешиваться в природу. — Уже дойдя до дверей кабинета, Сартов оглянулся и добавил: — С каким удовольствием я поменялся бы с вами местом, Ждан! Вы даже не представляете, с каким удовольствием!

Как и все Советы на планете, Совет Геогигиены был вынесен за пределы города и здание его одиноко возвышалось над раскинувшимся вокруг его подножия парком, постепенно и незаметно переходящим в нетронутую первозданность Долины Кораблей. Сартов неторопливо шел через этот парк, направляясь к стоянке вибропланов, — после неприятного разговора ему не хотелось сидеть в закупоренном вагончике карвейра.

Когда диск виброплана, затрепетав, чуть слышно зазвенел над головой, земля поплыла вниз, назад и вниз, а вокруг раскрылся такой простор, что у Сартова невольно захватило дух. Поднявшись до четвертого горизонта, он направил машину к городу.

Город был красив. И сознавать это было приятно — ведь Сартов сам вписывал его в ландшафт. Город был первой работой Сартова на Заре. С тех пор прошло уже больше двадцати лет.

Город волной поднимался из равнины. Он начинался с невысоких домов-воронок, напоминающих диковинные грибы; затем на смену им приходили, — сперва робко появляясь между грибами, а потом постепенно вытесняя их, — дома-деревья, ажурные и устремленные ввысь; и наконец, за ними, сливаясь с горным отрогом, полукольцом, охватывающим город с юга, сплошной стеной вздымался массив сотового дома, чем-то напоминающего пещерные города древней Земли. Сверху город прикрывал невидимый геодезический купол, под которым был свой микроклимат, отличный от климата Долины Кораблей. Этот купол можно было заметить лишь изредка, когда на восходе или закате вспыхивали на нем солнечные блики.

Город был красив. Но сегодня что-то раздражало Сартова, и он никак не мог понять — что. Он начал мысленно членить город, пытаясь определить, какая же составная часть этого комплекса вызывает в нем неопределенный внутренний протест. И наконец понял: купол. Именно он, невидимый и неощутимый, отделяющий город от окружающего мира.

Но почему? Ведь города под куполами веками шли вместе с человеком — с ледников Антарктиды Земли до оплавленных плато Шейлы. И это естественно: они нужны везде, где окружающая среда непригодна для человека. Вот оно! Непригодна! Зачем же они здесь, на Заре?

Чтобы отделить мир человека от мира природы. Даже такой доброй, как здесь.

«Добрая природа? — Сартов улыбнулся. — Какая чушь! Природа не может быть ни доброй, ни злой. Добро и зло — понятия морали. Природа же вне морали, ибо мораль — функция разума. Только человек может вносить в свои отношения с природой такие понятия, как добро и зло. Только человек может сделать взаимоотношения с природой моральными или аморальными, потому что отношение природы к человеку адекватно его отношению к ней.

А человек относился к ней по-разному. И все же в массе своей он был лишь Потребителем. Потребителем с большой буквы. В Темные Века и даже в Века Рассвета человек только брал у природы, ничего не возвращая ей и не давая взамен. Он расхищал ее богатства, считая их неисчерпаемыми, — сколько веков Земля расплачивалась за это, и сколько поколений билось над восстановлением нарушенного экологического баланса! Но все это — история, которую Сартов знал только из книгофильмов и документов. Сейчас человек уже перестал быть только Потребителем. И лучшее доказательство тому — само существование Советов Геогигиены.

Но перестав паразитировать на природе, человек еще не научился симбиотировать с ней. Он просто уклонился от этого, став существом по сути внеэкологическим. Отсюда и замкнувшиеся в себе города под куполами — не только там, где вокруг них простирается ядовитая атмосфера, но и там, где она не отличается от земной. Отсюда и основная установка Советов Геогигиены: никаких изменений, выходящих за пределы случайностей; сохранить на новых планетах все в таком же по возможности виде, как это было до прихода сюда человека. Поэтому транспортные трассы всюду проходят или по воздуху, или под землей; поэтому мы предпочитаем синтезировать пищу индустриальным методом, а не разворачивать сельское хозяйство, вмешиваясь тем самым в экологический баланс планеты…