Максим Казаков - Принцип Земля

— Это работает их логика, — пояснил Деш, — их система принятия решений и выбора приоритетов, благодаря которой они, собственно, и способны решать задачи самостоятельно. Без этого в любой нештатной ситуации они бы беспомощно стояли и ждали указания, как это делают служники всех предыдущих поколений. Они ждут команду и исполняют ее.

В основе побуждения к действию нашего принципа лежит мотив. Они оценивают необходимость тех или иных действий для достижения имеющихся целей. В настоящий момент они мотивированы работать, это обусловлено производственным процессом, заложенным на Клетионе. Для выполнения работы нет необходимости общаться между собой на каком-то конкретном языке. Видимо, цепочка такова.

— Подожди. Если ты говоришь, что в основе всего лежит мотив, то он же должен лежать и в основе отказа, — перевернул ситуацию Сайкон.

— Они отказались потому, что нет необходимости соблюдать это правило. Общение на другом языке не мешает им работать.

— Хорошо! Тогда почему они вообще начали говорить на своем языке? — продолжил Сайкон. — Здесь же тоже должен, я так понимаю, быть мотив?

— Откуда они вообще узнали о нем? — развил тему имилот Вейтел.

— На Клетионе они не говорили на других языках и не изучали их, — сказал Деш. — Значит, они узнали о них здесь. Конечно! Это наши «настоящие»!

— Безсертификатники? — уточнил Вейтел. — А мы когда их начали задействовать в ваших центрах? — спросил он у Рейпатеонда.

— Меньше обиора назад.

— Невероятно! Это означает, что они полностью адаптировались в наших условиях, — констатировал Сайкон.

— И даже больше. Они начали адаптировать среду под себя. Это нормально для людей, — добавил Деш.

Я знаю, почему так получилось. Безсертификатникам проще говорить на своем языке. Причем, я так понимаю, они говорят все на одном, хотя для большинства из них он тоже не родной. Но его выучить легче, чем пратиарийский. Они идут по пути наименьшего сопротивления. А для сертифицированных это, с одной стороны, обусловлено необходимостью понимать безсертификатников и, с другой стороны, просто интересная новинка. Они тянутся к новому! Если они сами это не переболеют…

— Что значит «если», — перебил Деша Вейтел. — Они, может, и переболеют, но знания останутся. А в случае необходимости смогут общаться между собой, и никто их не сможет понять.

— Об этом я и говорю. Нам придется выучить их язык. Это очень простая и компактная система обозначений.

— На это нужно много времени?

— Мои дети одолели ее полностью, кажется, за три или четыре конжона. И я уверен, они не сидели асаны на пролет, а только после основных занятий и, естественно, игр.

— А если они потом выучат другой язык?

— Много не выучат. Для них это гораздо труднее, чем для нас. Эффект очередной новинки их не заставит идти на такой труд. Даже из соображений обособленного общения. Они поймут, что в этом нет смысла. Это, конечно, пассивная стратегия.

Я выясню, где они учат язык. Для них это сложный процесс, — размышлял дальше Деш. — Думаю, мы сможем предпринять и некоторые активные шаги.

Не сказать, что не сезону было ветрено, конец октября все-таки настаивал на своих порядках, только против обычного мело куда энергичнее. А может, просто было прохладнее и Солнце пробивалось к земле реже, оттого и казалось, что ветер более уверен в себе. Уже несколько раз норовила сорваться буря и, наконец, под выходные решилась.

Пока еще только гнуло деревья, хлопало незакрытыми дверями и кое-где выворачивало их, сносило несерьезно закрепленные рекламные щиты. По улицам несло какие-то бумаги и прочий брошенный мусор вперемешку с обломанными ветками и пылью, которую еще не успело прибить. Брызгал крупными мазками из сизого неба дождь, но все-таки стеснялся перейти в сплошной ливень.

Герман закрыл свою мастерскую раньше обычного, понимая, что в такую погоду нелепо ждать, что к нему кто-нибудь придет ремонтировать свою старую технику. Унылую вывеску с надписью «Ремонт» мотало и колотило порывами. Взгляд скользнул по ней, и в голове снова промелькнула надоедливая мысль, вызвав ощущение дежа-вю и улыбку: «Ремонт! Тупая замена совместимых деталей. Отремонтировать по-настоящему ничего нельзя было, еще когда я был ребенком. Под воздействием прогресса все давно превратилось в неделимые части, кроме того, что зависело от размеров человеческого пальца. Ведь пользоваться-то приходилось руками! Но… Глобальная стандартизация зато теперь позволяет менять любое нерабочее шило любое на относительно новое мыло и продлить чье-то счастье».

Самое сильное явление природы, очевидно, еще только предстояло, поэтому он торопился, изредка поднимая взгляд из-под капюшона, чтобы не столкнуться с прохожими. Хотелось успеть домой.

Не дошел он немного до угла улицы, упиравшейся в проспект и в здание школы на противоположной стороне, как внезапным сильным порывом с торца почты, выходившего на улицу, по которой шел Герман, сорвало матерчатую вывеску и накрыло его. Он попытался выпутаться из нее и замахал руками.

— Что ты будешь делать? — проговорила, перекрестившись, пожилая женщина, которая боязливо старалась не спешить по противоположной стороне улицы. — Когда же это все уже закончится?

На ее глазах несчастного, которого накрыло куском обветшалой вывески, застрелил гриф, приняв его за очередного зачинщика беспорядков.

— И надо же тебе, пролетал ты, гадость такая, мимо. А самому и дела никакого нет, — бубнила под нос женщина. — Убил человека и полетел себе дальше. Откуда не возьмись, появляются всегда, где и не надо. И не разбираются…, чем человек обеспокоен.

В оцепенении она остановилась и увидела, как мужчина беспомощно упал. Он попытался подняться, но смог встать только на колени и снова повалился на бок. Потом она увидела, как другой мужчина подошел к раненому и стал вроде помогать ему.

— Слава! Есть еще добрые и смелые люди, — озвучивала себе мысли дама. — Дай тебе сил да удачи! А то ведь и тебя могут зашибить. Я бы в наши времена не осмелилась подойти.

Она, поборов страх, сдвинулась с места и, как могла, поспешно свернула в переулок.

Мужчина попытался добиться ответной реакции от Германа, но тот был безмолвен. Тогда мужчина проверил пульс Германа — слабый; достал из кармана то ли термометр, то ли еще что-то в этом роде, приложил Герману к затылку, посмотрел на показания; кивнул сам себе и оттащил тело в лоток какого-то торговца, пустовавший в данный момент.

«И будет пуст ближайшее время, — подумал мужчина. — Так будет лучше, главное не на виду. А через полдня, может, день он сам встанет. Если встанет».

Теперь Герман ехал в поезде и смотрел в окно. По стеклу поперек текли небольшие струйки воды, свет, пробивавшийся из-за редких у горизонта облаков, играл в них. Он наклонил голову. Теперь получилось, как будто струи текут сверху вниз.