Максим Казаков - Принцип Земля

И она пошла вниз.

— Это была последняя информация на сегодня. Но мы еще вернемся к этому вопросу, так как нужно будет думать, что делать с людьми.

— Вы это серьезно говорите, что мы закрываем Европу? То есть, я правильно понимаю, полностью?

— Вы меня понимаете правильно, — ответ был дан спокойным тоном уверенного руководителя, хотя и немного усталым. Сказывалось позднее время. — Я именно это и говорю. И категорически серьезно.

— И это решение, насколько я понимаю, уже окончательное и никакой дискуссии не предполагается?

— Дискуссия уже была. Все, в том числе и Вы, имели возможность выразить мнение и изложить аргументы. Так что не нужно делать вид…

— Ладно, не будем. Только все равно не понятно. Закрыть Европу! — он в недоумении покачал головой.

— Все очень понятно. В сложившейся ситуации, о чем именно я говорю, все присутствующие в курсе, мы просто не можем более обеспечивать этот проект. Он не самый масштабный, в плане территории, но финансово самый дорогой.

— Полностью! — видно было, что вопрос хотя и муссировался, но такое решение было неожиданным, и выбивало из колеи. — И насовсем?

— Странный вопрос! А Вы полагаете, что можно заморозить проект? Бросить в Европе людей, пусть выживают сами? Или может людей убрать, а бросить все остальное? Без присмотра?

— Сокращение проекта могло бы быть компромиссным вариантом?

— Кого удалим? Турцию, Грецию? Испанию? Или, может, Черногорию? А… Наверное, Францию? Допустим, кого-то оставим. Что скажут другие?

— Ну…

— Затрудняетесь? Каждый из этих вариантов обходится нам дороже любого другого целого направления. Европа нынче дорога! Она, впрочем, всегда была дорогой.

— Это цинично, говорить о культуре и истории через призму денег.

— На моем месте было столь же цинично свернуть все остальное и оставить только Европу. Финансово эти варианты сопоставимы, но людей пострадало бы в десять раз больше. Так что циничным можно было бы назвать и отстаивание Вами Европы, поскольку это именно Ваше направление.

— Хорошо. Оставим циничность циникам!

— Спасибо на добром слове. Надеюсь, и в дальнейшем мы с Вами будем находить общий язык столь же легко. На самом деле, я Вас понимаю. Это нормальная реакция с Вашей стороны. Но такова ситуация.

— Да. Пожалуй, я несколько погорячился. Вы, конечно, в чем-то правы.

— Изначально предполагалось значительно большее сокращение финансирования на исследовательские цели. Удалось выбить увеличенный бюджет.

— Там как на базаре, начинают сразу с шокирующих скидок, чтобы в итоге сторговаться на удобной им величине, — провел аналогию еще один из присутствующих коллег.

— Да. И мы уже не в первый раз сталкиваемся с такими сокращениями, — руководящий тон сменился на товарищеский, поскольку острые углы вопроса уже прошли.

— Увы! Это так! — подтвердил «старейшина» совета. — Хорошо, что хоть иногда с громкими лозунгами властители, так сказать, с барского плеча возьмут и скинут нам прибавку, которую позже начинают обрезать то с одной стороны, то с другой. А без подачек мы бы уже давно сидели в бублике. Но это, извините за отступление, сбоку темы.

— Жалко старушку! — слова были сказаны с глубоким сожалением. — Но были и более крутые времена. Когда вообще все менялось. Был ведь уже почти бублик!

— Хватало только на песочницу под балконом, — подхватил «старейшина». — Так что сейчас еще все хорошо!

— Тогда на хорошем и закончим. Только позволю себе еще раз напомнить, что необходимо будет распределить людей по оставшимся направлениям.

С этими словами совет был закрыт.

Заканчивался долгожданный и вместе с тем неожиданно подошедший к концу пятый курс. Но это так только для студентов. Для профессоров время идет ровнее. Один пятый курс меняется пятым курсом следующего потока, потом следующего… Сданы все экзамены. Встретить в университете Авдея, Ярика, Лизон или кого-то другого из их компании уже было событием. Тем более…

— Нонна? Тебя ли я вижу? Какая радость!

— Натан Саныч. Здравствуйте. Я тоже рада Вас видеть. Вы спешите?

— Немного. Ярика здесь после экзаменов не встретишь, и тебя тем более удивительно. Ты по какому-то вопросу?

— Да на следующий год восстанавливаться хочу. Вот зашла узнать. А то летом здесь никого не найдешь.

— Значит, всё. Выросли! От мамкиной юбки оторвались, — улыбнулся Натан Саныч. — Как там мальчуган-то поживает?

— Глеб хорошо. В садик пошли, теперь вот я днем бываю свободна.

— Слушай, ну, я бы поговорил, только мне сейчас к Ильичу нужно. Ты в деканат-то или на кафедру зайдешь?

— Так прямо к вам и иду! Я подожду Вас.

— Отлично! Не прощаюсь тогда.

Натан Саныч зашел в кабинет ректора.

— Савелий Ильич, здесь некоторые документы, по поводу…

Зазвонил телефон и Савелий Ильич рукой показал, мол, оставьте документы здесь, я посмотрю, и стал отвечать на звонок. Но оторвался и от него, вспомнив, что…

— Да, Натан Саныч. Я уже посмотрел списки новых групп в экспедиции. Они, конечно, с профессорами согласованы?

— Безусловно.

— В общем, готовьте приказ. Я, правда, внес небольшие коррективы. Я бы рекомендовал… — хотел, было, пояснить Савелий Ильич, но то ли отвлекся, то ли передумал. — Увидите сами.

Вечером дома Нонна рассказала Ярику, что была сегодня в универе, всех видела, со всем разговаривала.

— Ага. А я в обед забежал, тебя дома нет. Чудеса, думаю.

— И не говори. Чудеса! Сын в саду. Загуляет мамка!

— Да Тамилка уже так и решила!

— Ты ее видел?

— Она как раз, когда я уходил, зашла в гости. Удивилась! «Эх, мать-то дает», — сказала.

— Поговорит она еще у меня!

— Она, кстати, не сильно говорливая была сегодня.

— Тамилка-то? — удивилась Ноннка.

— Мне так показалось.

— Одно из двух. Не иначе! И что, она прям совсем ничего не рассказывала?

— Сказала, зайду в другой раз. Буду знать, что теперь ваша мамаша свободна, и ей нужно предварительно позвонить.

— Ладно. Я ей сейчас сама позвоню. Она просто не знала, что мы Глеба в садик отдали.

— Ты же в деканате была? Че тебе Натан-то рассказывал?

— Европу, оказывается, закрывают?

— Полностью?

— А ты не в курсе? Полностью! Натан говорит, Панкрат Андреевич чуть не поседел на совете, когда услышал, что его Европу все-таки порезали. Даже поругался с Савелием Ильичем.

— С ним разве можно поругаться? Он же всегда спокоен, как три сытых удава.

— Ну, в общем да. Как и положено руководителю. Потом на кафедре они отпаивали Панкрата Андреича чаем. Семеныч с высоты своего опыта убедил его, что это не самое страшное. На кафедре только об этом и разговоры. Они же сейчас распределяют студентов, кто на Европу ездил. Кстати, пятикурсников собрать не могут.