(Алексрома) Ромаданов - Звезды над нами

- Ты - настоящий первопроходец! - подбодрила меня Аня, как бы благодаря за то, что я облегчаю ей дорогу.

Снег был легким, но поле казалось бескрайним, и я порядком выбился из сил, пока пропахал его от края и до края.

- Пахота завершена, - отрапортовал я у цели, поворачиваясь к подползающей по моим следам Ане. - Можно начинать сев озимых.

- Фу-у-х! - только и ответила она, изнеможденно падая на снежную перину. - Нет уж, сначала отдохнем...

- Прямо в сугробе? - засмеялся я, подавая ей лыжную палку.

Я помог Ане подняться, мы сбросили лыжи и уселись передохнуть на поваленное дерево. Минуту мы молчали, восстанавливая дыхание, а потом Аня о чем-то задумалась, внимательно рассматривая мое лицо, будто увидела его в первый раз, и спросила:

- Как ты думаешь, Зоро, Сергей любил Ольгу?

Я осторожно заглянул в ее широко раскрытые глаза и увидел, что в них стоят блестящие слезы.

- Да, - ответил я Ане, чувствуя, как каждая клеточка моего тела пропитывается нежностью к ней. - Она была единственным человеком, которого он любил.

- А ты будешь любить меня так же, как он?

- Так же и еще больше, - ответил я, промокая губами ее влажные ресницы. - Он любил только твое тело, а я люблю тебя всю: твое лицо, твой голос, твои мысли, твои причуды...

- И ты будешь читать мне стихи, как он в первый день нашего знакомства?

- Конечно...

Я на секунду задумался и, закрыв глаза, прочел вслух, как под гипнозом:

"Твоих губ лепестки

дышат утренней влагой,

я под взглядом твоим

весь налит пьяной брагой:

если волю мне дать,

я тебя зацелую,

чтобы с губ твоих снять

грез пыльцу золотую".

- Это ты написал? - спросила Аня в восторженном смущении.

- Не то, чтобы написал... - замялся я. - Дело в том, что... эти стихи только что пришли мне в голову. Ты мне веришь?

- Да, - кивнула она. - А откуда они пришли?

- Не знаю, - смутился я. - Наверное, оттуда, - я посмотрел на расцвеченное алмазной крошкой звезд ночное небо. = Понимаешь, это как озарение...

- А раньше с тобой такое бывало?

- Однажды я увидел во сне выстраивающиеся в ряд буквы, = вспомнил я. - Тогда я не понял их значения, но теперь мне кажется, что это стихи, только не на русском языке. Вот послушай:

The time may come for Doomsday crack

when shadows of not-being rise,

but Life for sure will be back

to fill with light the sightless eyes.

Its flame would get to every place

without singeing soul's shed,

so each new-come could read in space

great shining sign THE DEATH IS DEAD.

Неподвижно сидя с закрытыми глазами, Аня внимательно выслушала все с начала до конца, и через какое-то мгновение проговорила, не открывая глаз, лишь губы шевелились на ее застывшем лице:

"Настанет день, и мир перевернется

печатью ляжет тень небытия,

но я уверен: Жизнь еще вернется,

хоть не вернусь сюда отныне я.

Она заменит лица и привычки,

оставив главное, что вечно будет жить,

и, заключив навечно смерть в кавычки,

вновь сотворенным будет дорожить".

- Да, это именно то! - вскричал я в восторге. - Но откуда ты...

- Все оттуда же, - засмеялась она, очнувшись, и запрокинула в хохоте голову к звездам.

- Но это... это просто прекрасно! - сказал я взволнованно. - Мы достигли с тобой духовногоединения! Это так хорошо, что хочется сейчас же умереть...

- Не надо, Зоро, не надо, милый, - погладила меня по щеке Аня. - Нас ждут впереди тысячелетия счастья, ведь наша любовь даст нам бессмертие, правда?

- Не говори мне про бессмертие, Аня, - помрачнел я.

- Почему? - расстроилась она.

- Как я могу быть бессмертным, если я убил человека?! Нет, я не смогу жить вечно, зная, что он умер по моей вине.

- Успокойся, - дотронулась она до моего плеча. - Может, то, что я тебе скажу, прозвучит жестоко, но...

- Говори, - приблизил я к ней лицо.

- Это было жертвоприношение, - серьезно сказала она. = Иначе Сергей Сизов навсегда остался бы Умкой и никогда не стал бы Зоровавелем.

- Ты - умная, ты все видишь и все понимаешь, - согласился я, - но... неужели, чтобы возвыситься, нужно обязательно взять в руки топор и убить старуху-процентщицу? Неужели, Богу нужна кровь?! А если нет, то в чем тогда смысл принесения жертвы?

- Напрасно ты терзаешься, сравнивая себя с Раскольниковым, - покачала головой Аня. - У Роди ведь не было такого гороскопа, как у тебя...

- Да, - опять согласился я. - И в этом главная ошибка Занзибарова: мессией нельзя стать - им нужно родиться! Но все же... здесь есть какая-то несправедливость.

- Но только с человеческой точки зрения, - вкрадчиво добавила Аня.

- Ох, ты и мудра, моя мудрсна! - рассмеялся я, обнимая ее. - А к дереву ты еще не примерзла?

- Боишься, что придется оттаивать? - захохотала она в ответ.

Мы быстро встали и, снова надев лыжи, помчались через лес, отпугивая своим полетом лунные тени. Дорога шла немного под гору, и нам казалось, что мы и правда летим, и мы действительно летели, едва касаясь лыжами искрящейся снежной пыли, и деревья расступались перед нами, и ели махали нам вслед своими разлапистыми ветвями, стряхивая белую крупу с иголок, и волки, поджав хвосты, провожали нас протяжным грустно-радостным воем, и нам было жутко весело!

10. Ночь первого года от второго пришествия

Лишь в двенадцатом часу ночи мы с Аней добрались до дома ее подружки. Собственно, это был даже и не дом, а полуразвалившаяся хибара с кое-как залатанными дырами: ее ветхие бока, обшитые косыми фанерными листами, сильно напоминали затертое лоскутное одеяло. Сразу чувствовалось, что у дома нет настоящего хозяина. Дверь нам открыла невысокая девушка в линялом халатике поверх шерстяного костюма, с маленьким и живым беличьим личиком.

- Приветик! - набросилась на нее Аня, с грохотом бросая на пол лыжи. - Это Альбина, мой Альбиносик, - сказала она мне, выпуская оторопевшую хозяйку из своих радостных объятий. - А это - мой друг Зоровавель, или просто Зоро.

- А вы откуда? - ошалело заморгала Альбина мелкими глазками.

- Из лесу, вестимо, - пожал я плечами, смеясь.

- Однажды в студеную зимнюю пору! - задорно продекламировала Аня, сбрасывая заледенелые ботинки.

- Я из лесу вышел... - продолжил я.

- Поссать на мороз, - рассеянно закончила Альбина, но тут же вспохватилась. - Ой, нет, не то!

Мы с Аней чуть не упали со смеха, а несчастная Альбина густо покраснела, не зная, куда деваться, но потом тоже засмеялась, хотя и смущенно. Наконец, Аня с трудом остановилась и, вытерев слезы, изобразила посреди комнаты реверанс, грациозно придерживая двумя пальчиками невидимое платье:

- Извините. Забыла представиться. Анна.

- Ты чо, Оль, переокрестилась, чтоль? - улыбчиво сощурилась Альбина.

- Да, Альбина, она имя изменила, - неожиданно для себя сказал я также почти в рифму.

После этого нашего стихотворно-смехотворного диалога Аня и вовсе повалилась на диван и задрыгала от хохота ногами.

- Мы вас не разбудили? - спросил я Альбину, пока Аня исходила на диване захлебывающимся смехом.