Дмитрий Лорин - Пусть сегодня никто не умрет

Внезапно в голову приходит кощунственная мысль. Если что-то божественное всё-таки существует, то оно явно не доброе. Как можно отказать в страстной мольбе и не явить чуда? Я бы, к примеру, точно помог. Неужели можно быть добрее бога? Да нет, глупости. Наверняка Создатель просто не имеет права изменять законы, которые сам же и придумал для поддержания мироустройства. Выходит, мы с богом в чём-то похожи. Он, как и я, искренне жаждет помочь — но, видимо, это не всегда возможно.

Если уж я после беседы с несчастной матерью чувствую себя как выжатый лимон, то представляю, каково ему. На мне всего лишь скромная больница немногочисленной колонии, а ему приходится отвечать за всю Вселенную.

Ночь — благословенное время суток. Особенно когда ничего не случается. Спит пришедший на ночное дежурство Рамиль, спят больные, спит большинство населения молодой и весьма перспективной колонии. Я бы тоже заснул, да не могу. Сижу в приёмной, словно одинокая статуя на пьедестале, и ожидаю беды. Они постоянно случаются, эти самые беды. Одни можно предвидеть, другие избежать.

Того, что случилось в эту ночь предсказать не смогли, а предотвратить не сумели. Со времён открытия планеты никто не фиксировал ничего подобного. Нулевая вулканическая активность на тысячу километров вокруг. Древняя устойчивая тектоническая платформа и стокилометровая кора планеты исключали возможность подвижек грунта. Скорее всего, локальное смещение пластов породы стало результатом активной разработки природных ресурсов. Впрочем, разбираться в причинах будут специалисты, а вот бороться с последствиями приходится мне.

Сигнал о чрезвычайном происшествии я получил минут за двадцать до первой партии пострадавших. В транспортном тоннеле, соединяющем соседние купола, рухнул свод. Хорошо, что природный катаклизм случился ночью, обычно там яблоку негде упасть. Даже представить боюсь, каким бы мог оказаться масштаб трагедии.

Я заскочил разбудить Рамиля, но тот уже проснулся и успел связаться с Борькой. До чего же странные вещи буробят люди спросонья!

— Срочно сюда, — истошно вопил обычно невозмутимый Рамиль, — он один не справится, нужен резерв, нужны помощники!

— Начинай снимать с консервации, — орал в ответ Борька, — через полчаса буду!

Я перехватил испуганно-растерянный взгляд Рамиля и успокаивающе похлопал его по плечу.

— Без паники, дружище. Помни про позитив и олимпийское спокойствие! Кстати, мне может понадобиться ваша помощь.

В первом электрокаре оказалось шестеро пострадавших, и это только начало. Двое в критическом состоянии, один средней тяжести, трое с лёгкими повреждениями.

Вот вам ещё одно сходство с богом. Похоже, что сегодня ночью мне придётся распоряжаться жизнью и смертью. Легкораненые могут подождать. По крайней мере, им не грозит неминуемая гибель. Заниматься тяжёлыми случаями нет резона. С этими ребятами можно провозиться до утра, и не факт, что получится спасти. А бесценное время уйдёт, растворится вместе с теми, чьё спасение зависит от моего безотлагательного вмешательства.

Водитель электрокара помогает уложить людей на каталки. Тяжёлых пациентов оставляю под капельницей на аппаратах искусственной вентиляции лёгких. Если давление выровняется, у них будет шанс. По крайней мере, я должен в это верить.

Внутричерепная гематома коварнейшая штука. Человек в сознании, но загружается на глазах, перестаёт реагировать и отвечать на вопросы. Правая рука висит плетью, значит, придется оперировать левое полушарие. Что там показывает томограф? Гематома солидная, миллилитров восемьдесят, не меньше, и высвечивается ярко.

Я уложился в кратчайшие сроки. Двадцать минут на трепанацию черепа. При других обстоятельствах этим можно было бы гордиться.

Борька и второй электрокар появились одновременно. Да что такое с моим другом? Тут десяток пострадавших, а он меня разглядывает.

— Что? Моё самочувствие?! Да олимпийское спокойствие тебе по самый позитив! Боря, голубчик, тут люди гибнут!

На Бориса и Рамиля даже смотреть жалко. Неподготовленные люди иногда впадают в ступор, когда масштабы трагедии выходят за рамки осознания. Зачастую обычный человек перестаёт воспринимать реальность адекватно, особенно если в работу мозга вклинивается механизм психологической защиты.

— Эй, парни, вы куда? — это всё, что я успел выкрикнуть вслед убегающим товарищам. Да уж, помощники, ничего не скажешь! Впрочем, в отличие от меня, они никому и ничем не обязаны. Кажется, эту кашу мне придётся расхлёбывать самому. Эх, только бы никто не умер!

Мне уже сейчас невыносимо плохо. Даже представить себе боюсь, что может случиться, если кто-то из пациентов всё-таки погибнет.

Водителя второго электрокара я не отпустил. По его убеждению, на месте аварии пострадавших не осталось. Так это или нет, уже не важно. В данную секунду мне просто необходим ассистент с крепкими нервами. Среди новоприбывших ещё один человек с тяжёлыми повреждениями и один средней тяжести. Жизни прочих ничего не угрожает. Однако они напуганы, им больно и страшно. Прежде, чем начинать очередную операцию, нужно всех успокоить. Каждого осмотреть и что-то сказать. Разумеется, вывих руки или перелом челюсти — это не так срочно, как пробитое сломанным ребром лёгкое. Но многим людям их собственная боль кажется самой невыносимой.

— Потерпите, ребятки, у вас всё не так уж и плохо.

— Слышь, доктор, ты мне хоть повязку на рану наложи, меня же арматура насквозь проткнула!

— Поверьте, сейчас это не нужно. Кровотечение прекратилось, чуть позже получите антибиотики. Для вас самое главное, это холод и покой.

— Доктор, а я не умру?

— Обязательно умрёте, но, полагаю, не в этом столетии.

Время, мне нужно время! Куда подевались Борис с Рамилем? Олухи царя небесного! Мне их помощь просто необходима! Ладно, буду делать то, что должен.

На мониторе разрыв селезёнки. Не смертельно, но оперировать срочно. После этого займусь тяжёлыми случаями. Господи, сделай так, чтобы никто не умер!

Удаление органа дело серьёзное, и спешка здесь недопустима. Ничего, люди без селезёнки живут, и в ус не дуют. К окончанию операции поймал себя на мысли, что боюсь возвращаться в приёмный покой. Вдруг там стало на одного человека меньше? Пытаюсь вспомнить про олимпийское спокойствие. Не помогает.

Плохо мне, нестерпимо плохо! Не могу больше! Стоп, так нельзя. Похоже, на этой баррикаде я самый последний герой. Люди в опасности, и только у меня есть возможность им помочь. Держаться, держаться из последних сил!

В приёмном покое пополнение. Начали стягиваться родственники пострадавших и руководство колонии. Заспанные, зарёванные, деятельные и бестолковые. Если отвечать на все задаваемые мне вопросы, на спасение пострадавших не останется времени. Толпа обступившая меня, пестра и разнообразна, однако все схожи в одном: эти люди требуют информации. А Борис с Рамилем словно испарились!