Владимир Корчагин - Именем человечества

— Так… — задумался Левин. — И вы полагаете…

— Я полагаю, что вам надо немедленно выехать в Вормалей. И там на месте разобраться во всей этой истории.

Отпустив подполковника, Звягин снова придвинул к себе папку с материалами по Вормалею, в задумчивости потер седеющие виски. Профессиональная интуиция подсказывала ему, что сообщения, полученные из таежного поселка, могут иметь очень серьезные, далеко идущие последствия. И все-таки, стоили ли они того, чтобы отрывать от дела и направлять в далекую Сибирь одного из ведущих работников Управления? Достаточно ли было фактов, чтобы хоть в первом приближении принять версию Колесникова?

Взгляд генерала остановился на присланных из архива полевых дневниках, которые вел молодой ученый во время экспедиционных работ в Вормалее. Может быть, они что-то добавят к официальным справкам, полученным из института?

Звягин снова и снова вчитывался в пожелтевшие, заполненные убористым почерком страницы и будто видел перед собой их автора, человека, безусловно, умного, предельно объективного, каждому слову которого хотелось верить. Нет, то был не пресловутый «пунктик», каким наградило его руководство института. То была твердая уверенность, опирающаяся на вполне достоверные факты, которые, судя по всему, были в руках Колесникова, но которые он не смог предъявить начальству по независящим от него обстоятельствам. Но что это были за обстоятельства?

И Звягин вновь углубился в чтение, пытаясь вместе с автором дневников разобраться в причинах гибели бесценного «рубила», якобы уничтоженного метеоритом, потери кинопленки, запечатлевшей таинственное свечение озера на Лысой Гриве и унесенной внезапным наводнением, невидимого катаклизма, напрочь перекрывшего загадочную круговину, в которую из года в год били молнии, и, наконец, совершенно необъяснимого исчезновения колец с вершины Зуба Шайтана. Эти кольца, служившие, возможно, элементом какой-то линии связи, Колесников видел сам, испытал их действие на себе, в дневнике был даже рисунок одного кольца. Кто же мог уничтожить их на абсолютно неприступной скале?

Ясно, человек вступил в единоборство с какими-то непонятными мощными силами, может быть, и неземного происхождения. И эти-то силы, по-видимому, позаботились об «исчезновении» Колесникова на все время — семь лет! — пока они находились в контакте с Землей. Почему?

Очень просто. Чтобы не была раскрыта тайна, к которой подбирался Колесников. Теперь же, с исчезновением «крупного массивного тела» с геоцентрической орбиты, необходимость в сохранении тайны исчезла, и Колесников, введенный в состояние летаргического сна, вновь оказался в Вормалее, безусловно, обладая уникальной информацией.

Нет, не зря он направил Левина в Вормалей. Отныне Колесников может стать источником исключительно ценных знаний, так необходимых Советскому государству, но «может оказаться и источником величайшей опасности, которую нужно суметь предвидеть и вовремя предотвратить.

— Ну, подивил ты меня, Владимирыч, прошлый раз, — сказал Силкин, когда, несколько дней спустя, они снова вышли на залитый солнцем больничный двор. — Теперь, что ни ночь, глаз не могу оторвать от звезд-то. Как подумаю, что там тоже кто-то живет и так же на меня смотрит, — аж сердце заходится. И все хочу у тебя спросить: а какие они из себя, энти, с другой звезды, к которым ты летал? Похожи на нас, али как звери какие?

— Так ты тоже их видел, дядя Степан. Помнишь, однажды писал мне, как на Лысой Гриве встретилась тебе девушка, что расспрашивала обо мне?

— Как же, помню. Как сейчас ее вижу! Красавица писаная. Так неужто это…

— Да, дядя Степан, это была девушка с другой звезды. У нее в гостях я и провел все последние годы.

— Чудеса! Вот уж не думал тогда, что встретил такое диво. А девка была и впрямь, что надо. И лицом и статью. Так, может, ты и того… Женился там на ней?

— Да. Она стала моей женой.

— Чего же ты теперь без нее?

— Она улетела туда, к своей звезде. Им нельзя стало дальше оставаться у нашего Солнца.

— А ты?

— Я вернулся на Землю.

— Зачем?

— Так ведь Родина…

— Это верно. Родина, она тянет. А все-таки, уйти от такой жены…

Максим вздохнул:

— Я должен был вернуться. Понимаешь, должен! Что бы помочь людям избавиться от атомной бомбы. Чтобы сохранить нашу Землю.

— Ну, это, конечно, дело. Дело, Максим! Дай бог тебе справиться с ним. А жена… Жена опять прилетит к тебе. Не может не прилететь! Как ей там без тебя…

Максим снова вздохнул:

— Хороший ты человек, дядя Степан, только… — он долго смотрел в бездонное весеннее небо. — Только не вернется она сюда. Не сможет вернуться. Хоть и верно ты сказал. Как там ей без меня?.. — он с минуту помолчал… — Ведь осталось на корабле всего две женщины. А лететь им… Страшно подумать, сколько времени им придется лететь! Не дни, не месяцы, а годы. Многие годы, дядя Степан! Что не случится за такой срок…

— Многие годы, говоришь? Срок, впрямь, немалый. Так, поди, и техника-то у них не то что в нашем леспромхозе.

— Техника техникой, а в самый ответственный момент все ложится на плечи астронавта. Был у меня там, на корабле, такой случай. Хочешь расскажу?

— А как же. Не всяк день услышишь, как живут на других-то звездах. — Силкин скрутил новую цигарку, поудобнее устроился на скамье. А Максим будто вновь увидел себя под зеленовато-голубым куполом Ао Тэо Ларра в то особенно трудное время, когда узнал, что Миона находится в состоянии анабиоза и он не сможет даже проститься с ней перед возвращением на Землю.

В те последние дни он почти не выходил из информатория, стараясь почерпнуть как можно больше знаний, накопленных цивилизацией Агно, избегал даже встреч с Этаной. Та же, напротив, стремилась делать все возможное, чтобы вывести его из подавленного состояния, знакомила с наиболее интересными механизмами звездолета, показывала в иллюзионории картины иных миров, пейзажи Луны и Марса, обширные панорамы других планет, заснятые челночными кораблями.

Так было и в тот день, едва не закончившийся гибелью Ао Тэо Ларра. Сразу после обеда Этана предложила познакомиться с энергетическими отсеками корабля. Максим с радостью согласился. Он давно мечтал увидеть, что движет эту космическую громаду. Но то, что предстало перед его глазами, не могло нарисовать никакое воображение.

Время близилось к вечеру, когда лифт вынес их из глубокой шахты после осмотра маршевых гравиогенераторов звездолета.

— Сядем, отдохнем? — сказала Этана, направляясь к скамье в тени деревьев, что высились на краю небольшой поляны с озерком.

— Пожалуй… — рассеянно ответил Максим, послушно направляясь за инопланетянкой. Он был не просто поражен. Он был подавлен, потрясен картиной энергетической мощи, какая оказалась упрятанной в недрах корабля. Мозг отказывался верить, что эти циклопические машины сделаны кем-то подобным человеку Земли, как отказался бы представить муравья в роли создателя какого-нибудь земного супертанкера. Он не находил слов, не мог подобрать сравнений, чтобы поделиться увиденным. Молчала и Этана, занятая своими мыслями. Наконец она сказала: