Владимир Корчагин - Именем человечества

— Ну, за ночь-то с ним, наверное, ничего не случится. Пусть он действительно останется там, где лежит. А завтра я попрошу в милиции провожатого.

— Не нужно, Андрей Николаевич.

— Так, может, вообще передать диск им? Уж они-то доставят его в институт в целости и сохранности. Как вы думаете?

— Нет, передавать диск нельзя никому.

— Вы не верите, что они сохранят его?

— Я не могу поручиться, что где-то, среди них или в институте, не найдется какой-нибудь нетерпеливый невежда, который попытается вскрыть диск, и тогда…

— Значит, берем диск с собой и просим сопровождающих?

— Андрей Николаевич, диск останется здесь. Дядя Степан переправит его в такое место, где никто не сможет найти. А я… Я тоже останусь здесь.

— Где здесь?

— Я еще не знаю точно. Но у дяди Степана есть, наверное, где-нибудь в тайге только ему известная охотничья избушка. В ней мы и поселимся.

— До каких пор?

— Пока не приедет сюда Максим. Вы уж оформите там мое отсутствие как-нибудь.

— Не в этом дело. Я не могу оставить вас одну, Таня. Не могу! — Зорин взял ее за руки, взглянул в глаза. — Ведь если с вами что-нибудь случится…

— Милый Андрей Николаевич! Вы самый близкий, самый дорогой мне друг. Я знаю, прекрасно знаю, как вы ко мне относитесь, Я бесконечно благодарна вам за это.

Но пока диск цел, а вы знаете, что это значит, — я не отойду от него ни на шаг. И никакие силы не оторвут меня от него.

— А как же сын, Таня? — ухватился Зорин за последнею соломинку.

— Вова поживет пока у тети. Там ему неплохо. К тому же я очень надеюсь, что мне недолго придется ждать. Не может быть, чтобы Этана не научила Максима выпутываться из любого, самого безвыходного положения.

— Так, может, мне тоже еще немного пожить здесь?

— Зачем, Андрей Николаевич? Теперь, когда выздоровел дядя Степан, лучшего защитника не найти. А вам не обходимо, просто необходимо быть в Кисловодске, чтобы встретить там Максима и Диму. Что они подумают, не за став ни вас, ни меня? Кто им скажет, где искать нас?

— Ну что же… — вздохнул Зорин. — Вы правы, как всегда. А куда мне направить их, если они приедут?

— Сейчас дядя Степан скажет, где разыскать нас.

Верно, дядя Степан?

— Верно, дочка! Правильно ты все рассудила. Запомни, добрый человек: искать нас надо в моей заимке, что за Марьиным болотом. Максим знает. О Тане ты не тревожься, я с нее глаз не спущу. Поезжай себе спокойно. А мы прямо сейчас, по холодку, и тронемся.

— Как сейчас? Ночью?! — ужаснулся Зорин.

— А ночью оно сподручней, никто глаза пялить не будет…

— Ну, с победой, дружище, с первым успехом! — Хант крепко пожал руку вошедшему Рейли.

— Да, главное сделано. Но без потерь не обошлось.

— Не тужите! Этого добра на наш век хватит. Подумаем лучше, как отбрехаться перед госдепартаментом. Сейчас уже звонили оттуда. Идиоты! Знали бы они, что мы сделали для Америки! Но объяснение давать придется…

— А что, собственно, объяснять? Самолет перелетел не к нам, к туркам. Ребята запросили у них политического убежища. Турки удовлетворили их просьбу. А что будет с ними дальше… Мало ли что случается с такого рода «перебежчиками»…

— Да-да, с ними обязательно должно что-нибудь случиться, И как можно скорее. Но пассажиры, Рейли?!

— Пассажиров выкрали неизвестные люди, выкрали и увезли в неизвестном направлении. Мы-то тут при чем?

— Гм… Та-ак… А кто присутствовал при осуществлении операции? Кто знает о ней?

— Присутствовало шесть наших парней. Но…

— Но?

— Автобус, в котором они, доставив «гостей», возвращались с аэродрома, по непонятным причинам взорвался. Не уцелел никто. Я сказал: без потерь не обошлось.

— Ужасно. Америка не забудет их подвига.

— Остальное знаем лишь мы с вами.

— Значит, все чисто. Ну и отлично! Приступайте ко второй части операции, как мы договорились.

Максим даже не удивился, когда при входе в аэровокзал их с Дмитрием отделили от других пассажиров и провели в полутемную комнату с окнами, забранными решеткой. Еще во время перестрелки в самолете он понял, что «террористы» затеяли захват лайнера с целью похитить именно его и Дмитрия, и теперь лишь старался угадать, в какую страну забросила их недобрая судьба. Впрочем, судя по времени полета и внешнему облику работников аэропорта, угадать это было нетрудно: самолет перелетел в Турцию. Не составляло труда и представить, что последует дальше. Действительно, не прошло и часа, как в комнату вошло несколько человек в штатском, в которых легко можно было узнать бравых янки, и старший из них произнес на чистейшем русском языке:

— Сейчас вы пересядете в другой самолет и полетите немного дальше. Мы не намерены причинять вам никакого вреда. Но категорически настаиваем, чтобы вы не задавали никаких вопросов и не пытались оказывать никакого противодействия. В противном случае мы не отвечаем ни за что. Следуйте за мной.

— То есть как это не задавать никаких вопросов?! — вскричал Дмитрий. — Да кто вам дал право…

— Не надо, Дима, — Максим положил руку ему на плечо. — Криком делу не поможешь, Да, господа, мы не зададим вам ни одного вопроса: нам все ясно. И не окажем никакого противодействия. Мы просто никуда не пойдем до тех пор, пока вы не пригласите представителя нашего посольства.

— Ну, хорошо! Я предупреждал. — Американец взмахнул рукой и подал какую-то команду. В тот же миг на отведенных за спину руках Максима щелкнули наручники, плотная повязка закрыла глаза, а в рот был всунут жесткий кляп.

«Вот подлецы»! — он попытался увернуться от цепких рук похитителей. Но те обступили его со всех сторон, ухватили за руки и за ноги, подняли и понесли.

…Повязку сняли лишь в самолете. Максим осторожно приоткрыл глаза. Дмитрий сидел рядом. Тоже в наручниках. Лицо его было бледным, волосы всклокочены, правая бровь рассечена. Но глаза горели упрямым огнем.

Максим склонился к нему, шепнул одними губами:.

— Листок с твоими расчетами нужно уничтожить.

— Уже. А как нептуний?

— Ампула спрятана надежно. Держись, Дима.

Тот молча кивнул. Максим огляделся по сторонам. Они сидели в огромной кабине военного самолета. Рядом с ними разместились четверо верзил с заметно оттопыренными карманами. Двое других с автоматами на коленях расположились чуть поодаль. Сердце Максима сжалось в тревожном предчувствии. В памяти вновь возникли последние месяцы, проведенные на корабле.

…Это было в то утро, когда он особенно ясно осознал, что вся его работа в информатории, все знания, какие он здесь получил, окажутся сплошной бессмыслицей, если он не вернется с ними на Землю, не передаст их людям.

Но как же Миона? Что будет с их любовью, их счастьем?