Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10

— Меня найдут, — пообещал Фома, — и вас всех повесят на деревьях.

— Ой, как мне страшно, — сказал кэлпи.

Фома подозрительно покосился на него. Конечно, им рассказывали про кэлпи. И в школе, и дома. И что они появились неизвестно откуда после Большого разлива. И что первые стычки с людьми обернулись затяжной и выматывающей войной. И что кэлпи чувствовали себя как дома в этом зеленом, заросшем тростником мире трясин и водных рукавов, тогда как люди, напротив, хватались за каждый уцелевший клочок настоящей суши и возводили там свои укрепления и дома. И что с тех пор, как появились кэлпи, люди больше не знали покоя. И что кэлпи — просто трусы, нападающие исподтишка… и что все разговоры о том, будто кэлпи владеют какой-то там магией — просто враки и сплетни, которые распускают сами кэлпи, чтобы их боялись. И еще о том, что кэлпи никогда не смеются, потому что не умеют. И чувства юмора у них нет. И что они непроходимо глупы, ибо так и не освоили человечью речь.

Из этого следует, говорили в школе, что кэлпи просто опасные животные с относительно высоким интеллектом, вот и все.

— Руки болят? — спросил кэлпи.

— Что?

— Веревка.

Фома пошевелил руками.

— Не знаю, — сказал он. Рук он не чувствовал.

— Стой спокойно, — приказал кэлпи. — Не дергайся.

Фома ощутил не столько даже прикосновение и холод металла, сколько рывок вниз и чуть в сторону, руки сами собой упали по бокам.

— Шевели ими, — велел кэлпи.

Фома пошевелил и воскликнул:

— Ой, больно. А

— Еще, дурак, — сказал кэлпи. — А то потеряешь руки.

Фома всхлипнул и вновь вытер нос о плечо. Руки были свободны, но слушаться не хотели. Впрочем, он их уже чувствовал — пальцы начало колоть-колоть, словно иголками, ужас до чего больно.

— Я хочу домой, — сказал он и топнул ногой, взбив стеклянные шарики брызг.

— Нельзя, — ответил кэлпи. — Ты нужен нам.

— Я всего лишь мальчик, — признался Фома.

Он всего лишь мальчик. Не большой, не страшный. Он не может совершать подвиги. Не может воевать, как в мальчишеских своих мечтах. Ничего не может. А дома родители, наверное, от ужаса и тоски с ума сходят.

— Отпустите меня, — попросил Фома. — Пожалуйста.

И кэлпи ответил:

— Нет.

Корни деревьев здесь изгибались, выступая из воды, на них налипли мягкие зеленые волокна, кто-то плюхнулся в воду, оставив за собой темные бархатистые круги. Под переплетенными ветвями даже днем стоял полумрак. Потом почва пошла вверх, потянуло дымком.

Несколько кэлпи сидели у небольшого бледного костерка, черты суровых лиц чуть смазаны дымом и горячим воздухом, в котелке что-то булькало, запах был неожиданно острым и приятным. Вкусным.

Кэлпи, как по команде, обернулись к ним. Темные волосы схвачены ремешками, в ушах блестят серебряные серьги в виде блестящих рыбок. Все на одно лицо.

— Садись, — сказал тот, что шел с ним. — Есть хочешь?

— Нет, — Фома помотал головой. Он ждал, что кэлпи предложит поесть еще раз, но тот пожал плечами.

Остальные кэлпи разглядывали его, сощурив глаза цвета нечищеного серебра.

— Этот? — спросил один. Они все говорили на языке Территорий, и это было странно и удивительно.

— Да, — ответил тот кэлпи, что пришел с ним.

— Такой маленький?

— Мы за него положили четверых, — сказал кэлпи.

— Маленький учится, — произнес один из сидящих, — большой умирает.

— Я не стану есть вашу поганую еду, — сказал Фома. — Вы убийцы. Вы жаб жрете.

— Да, — согласился сидящий кэлпи.

— И еще вы пидоры, — сказал Фома, расхрабрившись.

— А что это? — спросил кэлпи с интересом.

— У вас нет баб. Вы, ну, живете друг с другом, — пояснил Фома и покраснел.

— Да, — сказал кэлпи необидчиво.

— В общем, не стану есть вашу говенную еду, — повторил Фома. Получилось почему-то неубедительно.

— Умрешь с голоду, — констатировал кэлпи. — Это не жаба. Это рыба.

— Тебя не обидят, — сказал другой кэлпи и подвинулся, освобождая место рядом с собой. — Ты нам нужен. Садись, ешь.

— Не прикасайся ко мне, урод, — процедил Фома сквозь зубы, сел и взял ложку обеими руками. К пальцам потихоньку возвращалась чувствительность.

Котелок поставили на плоский камень, и кэлпи, соблюдая неведомый Фоме порядок, полезли туда деревянными ложками; светлая древесина светилась в зеленом полумраке. Фоме дали такую же. Он не выдержал, зачерпнул горячий отвар. Еда была неожиданно вкусная — или ему это с голоду показалось?

Зеленый часовой переливчато свистнул из ветвей. Кэлпи насторожились, побросали ложки, потом встали — двигались они осторожно и легко, точно звери или огромные насекомые.

— Что-то случилось? — спросил Фома небрежно, облизывая ложку. «Сейчас придут наши, — подумал он, — и убьют этих уродов. Всех».

— Мертвые приплыли, — сообщил кэлпи.

Фома пролил из ложки варево на траву.

В заросли ткнулась лодка. Мертвые кэлпи лежали в ней — руки сложены на груди, лица серые, точно прибрежная глина. У одного на лбу засохла темная кровь.

— Трое, — бесстрастно сказал кэлпи, стоящий рядом с Фомой. Рубаха и штаны у него были из выделанной чешуйчатой кожи — то ли рыбы, то ли змеи, а рыбка в ухе сверкала рубиновым глазом, по этому глазу Фома и отличал его. — Одного мы оставили вам.

— Так вам и надо, — сказал Фома. — Так вам и надо. Струсили, ага? Трусы, похитители детей, убийцы, подлые нелюди. Мы убьем еще, мы всех вас перебьем, мы разыщем вас на ваших островах, мы развесим вас на деревьях…

Алая волна гнева подхватила его и понесла, и сквозь звон в ушах он еле различал, как вода плещет о борта лодки мертвецов.

— Только трусы берут в плен детей. Только трусы нападают исподтишка. Мой отец вас убьет. Он соберет людей и придет за мной. Он сильный. Он пальцами может согнуть железный гвоздь. Он…

Вдруг стало очень тихо. Волны еле слышно плескались о темные борта лодки.

Тот кэлпи, у которого серебряная серьга-рыбка была с рубиновым глазом, сказал:

— Идем. Тебе нельзя. Смотреть нельзя.

Костер прогорел, варево в котелке подернулось жирной пленкой, но Фома все равно взялся за ложку и проглотил несколько кусков. Ему было стыдно, что он не может удержаться, но он ничего не сумел с собой поделать.

— Ваши мертвяки сгниют, — сказал он и опять запустил ложку в котел. — Их съедят раки. И рыбы.

— Раньше, — сказал кэлпи, — мы заворачивали наших мертвых в погребальные пелены, пропитывали смолой… клали в лодку и поджигали. Ночью. Огни плыли по воде. Огни мертвых.

— У вас кончилась смола, — сказал Фома, — и погребальные пелены. Так вам и надо.

— Люди научились находить нас по огням, — пояснил кэлпи. — Огни горели ночью. Высокие огни. Люди били нас с воздуха.

— Так вам и надо, — повторил Фома.

— Теперь мы пускаем лодку по воде днем. Ставим на нее такую вашу машинку. Она срабатывает, когда лодка с мертвецами далеко. Огни загораются далеко. Нас не найти. Мы учимся…