Борис Мешарин - Посланник

Замы облегченно вздохнули, появилась хоть какая-то надежда выйти из ситуации с наименьшими потерями.

Татьяна вернулась домой вместе с председателем суда, которая, естественно, хо-тела узнать все подробности безотлагательно. Она, наконец-то, приняла душ и рассказала коллеге все. Почти все, не упомянув лишь обвинение в незаконном лишении свободы, выдвинув банальную версию мести. У ней было время обдумать свои действия, но замять, пустить на самотек случившееся она не собиралась.

Амбициозная женщина жаждала расправы и, конечно же, не законным путем. Были люди, которые могли привести к ней человека тайно и потом забыть о нем навсегда. Она просто вожделела личного общения — оскопить и закопать живьем. Самой, своими руками, эти сладостные действия не собиралась доверять ни кому. Уже представляла, как он, истекающий кровью, смотрит с ужасом на свою могилу. Злорадство в душе превращалось в упоение от таких мыслей. А кого — уже догадалась. Завтра же его привезут в наручниках и засунут в багажник автомобиля, больше о судьбе этого человека никто не узнает. А исполнителя ее унижения найдут опера, она с них не слезет.

Татьяне выделили охрану, два сотрудника дежурили на лестничной площадке, один находился в квартире. Теперь никто не побеспокоит ее вечером или ночью, она рас-считается со всеми сторицей. И эти уроды из СИЗО то же заплатят за все. О зэках в камере она даже не думала.

Сегодня день отдыха, а завтра она вплотную займется делами.

На следующий день Татьяна, как обычно, пришла в суд на работу, ее сразу же пригласили к председателю.

— Скажи, Татьяна, ты мне вчера все рассказала?

Лицо председателя не отражало никакой мимики и отдавало холодной непрони-цаемостью. Татьяна, конечно, заметила изменения, но посчитала это естественным явле-нием — кому понравятся такие события.

— Конечно все, Зинаида Андреевна, мне скрывать нечего.

— Скажите, Татьяна Федоровна, — председатель перешла на официальный тон, чего ранее никогда не делала, если они одни в кабинете, — вас действительно неизвестным об-разом доставили в СИЗО или лазейку туда вы нашли сами?

— Не поняла, Зинаида Андреевна, вы это о чем? — Очень удивилась Татьяна.

Председатель суда Гордеева как-то странно и не хорошо смотрела на нее.

— Скажите честно, хоть раз в жизни, Татьяна Федоровна, вы занимаетесь прости-туцией или просто блядством? — Гордеева смотрела в упор, не отводя глаз.

— Зинаида Андреевна, вы что… вы слова то подбирайте… теперь что — меня ос-корблять можно? — Возмутилась Татьяна.

— Удостоверение.

— Что? — Не поняла Татьяна.

— Гражданка Лобазеева Татьяна Федоровна, сдайте служебное удостоверение и покиньте помещение суда — вы уволены.

— Зинаида Андреевна, я не понимаю, что случилось, объясните пожалуйста.

— Удостоверение и ключи на стол, быстро.

Лобазеева положила удостоверение и ключи.

— Но что случилось? Это не законно, — возмутилась она.

Гордеева вызвала охрану.

— Проводите гражданку, она у нас больше не работает, проследите, чтобы ни в ка-кие кабинеты не заходила. А вы, гражданка Лобазеева, можете обжаловать мои действия в установленном законом порядке. Место жительства прошу не покидать, скоро, видимо, в СИЗО уже официально поедешь, а пока вон отсюда, мразь.

— Это оскорбление.

— А ты на меня участковому пожалуйся, вон отсюда.

Гордеева еще долго не могла успокоиться, сидела и возмущалась про себя в каби-нете. Несколько адвокатов по уголовным делам еще вчера вечером принесли ей ходатай-ство о изменении состава суда, где они просили заменить Лобазееву на другого судью. «Считаем, — писали они, — что от имени Российской Федерации не может выступать лицо, само занимающееся противоправными действиями, а именно проституцией». В приложе-нии прилагалась копия странички сайта знакомств с именем Татьяна и ее фотографией, где указаны цели знакомства — секс на 1–2 раза без обязательств, групповой секс, секс за деньги. Так же прилагались порнографические снимки группового секса, где четко видна именно Лобазеева. Она попросила ребят из отдела «К» и экспертов, пока неофициально, но очень срочно проверить информацию. Ответ ошеломил ее — страница зарегистрирована и переписка велась с домашнего компьютера Лобазеевой, а фотографии не являются фотомонтажом. «Вот сволочь, — не могла успокоиться Гордеева, — строит из себя тут невинность. Скандал, какой скандал будет, кошмар».

Татьяна вернулась домой, охраны, понятно, уже никакой не было. Она прошла сразу на кухню, достала коньяк из холодильника и плеснула в бокал. Выпила залпом, не закусывая. Никаких угрызений совести или горести о случившемся не было. Злость, ее всю переполняла злость и жажда мести. Она прошла в комнату, села на диван и набрала номер телефона.

— Привет, это я, когда мне этого гаденыша привезешь? Давай прямо сейчас, моя машина во дворе — засунешь его в багажник и отзвонись.

— Мне тебя даже трахать в падлу, забудь этот номер и никогда не звони, прости-тутка позорная, — прозвучал ответ и в трубке запикало.

Она швырнула сотовый на диван. «Да что же это происходит, почему все ополчи-лись против меня? Не-е-е-т, это тебе так с рук не сойдет, сама приду, все яйца вырву, со-жрать заставлю».

Татьяна усиленно вспоминала, где живет Устинов и не могла вспомнить. Понимала, что сейчас ей никто не даст его адрес. Как же разыскать эту сволочь?

Она прошла на кухню, налила коньяк, выпила. «Ничего, что-нибудь придумаю». Снова налила, нарезала лимон и ушла в комнату, забирая с собой коньяк и закуску. На диване удобнее, чем в кухне на стуле.

— Пьешь?

Татьяна вздрогнула от голоса, она не заметила, как в квартире появился мужчина. Тот же низкий голос, теперь она могла разглядеть фигуру, но лицо скрывала маска. Сей-час Татьяна не испугалась, как в прошлый раз.

— Что тебе надо, подонок, шестерка устиновская?

— Значит, все-таки сорвал я с тебя маску порядочности. Скажи, почему ты его от-правила за решетку за изнасилование, которого он не совершал? Семь лет его насиловали зэки на зоне за это, за то, что он никогда не делал.

— Его вина доказана судом и он получил свое, — злорадно парировала Татьяна.

— Жаль, я думал, что ты поймешь, как это сидеть, когда насилуют, да еще неви-новного. Наверное и не поняла потому, что виновна.

— Его вина доказана и неоспорима. Вышестоящие инстанции не отменили приго-вор, а значит факт вины на лицо.

— Какая же ты мразь все-таки. Ты осудила по одному заявлению, отклонила все ходатайства о экспертизах и допросе свидетелей. Из протоколов судебных заседаний ис-чезли показания самого подсудимого о невиновности, о его алиби, исчезли ходатайства. Дело полностью сфабриковано. Но ты не успокоилась, ты посадила его еще на восемь лет, тобой не были допрошены истинные свидетели смерти мента поганого, которые своими глазами видели, как он сам упал, оступившись. А вы и орудие убийства сфабриковали, и показания липовых свидетелей. Я хочу знать лишь одно — почему, за что?