Борис Мешарин - Посланник

Лобазеева ехидно улыбнулась.

— Что заслужил, то и получил. А ты проваливай отсюда, я тебя не боюсь.

— Хотел на этом закончить, — мужчина встал. — Но, вижу, ты не поняла ничего. То-гда пойдешь на зону официально, по приговору. Там быстро какому-нибудь коблу при-глянешься. Посидишь, понюхаешь, очень там судей ждут и любят. И приговор тебе будет по закону справедливости.

— Вали отсюда, козел, ничего не докажешь.

Мужчина не стал спорить и ушел. Татьяна налила коньяк, выпила сразу полбока-ла. Вечером за ней пришли… ИВС, СИЗО, колония строгого режима, пятнадцать лет по совокупности статей за покушение на убийство, злоупотребление и незаконное лишение свободы.

Утро, ранее июньское утро, луч солнца скользит по окну, упираясь в боковую стену. Часам к десяти он повернет и коснется кровати, лаская и пробуждая спящих, если парочка еще не встала. Своеобразный природный тонизатор, поднимающий настроение.

Ирина проснулась первой, открыла глаза и потянулась истомно, заглядывая Ни-колаю в лицо. Он еще спал, но она не удержалась и обняла мужа от внезапно нахлынув-шей нежности. Ее дорогой и любимый Коленька, а внутри самой зарожденная им новая жизнь. Как это приятно ощущать близость самых дорогих на свете созданий!

Николай проснулся, чмокнул ее в щеку.

— Доброе утро, родная, — прошептал он с нежностью. — Проснулась по неписанно-му закону?

— Это как?

— Когда на работу: хочется поспать, а сегодня выходной и спать не хочется. Пова-ляемся еще или будем вставать? — Николай спросил, глядя в лицо и мысленно стараясь угадать ее ответ.

— Прекрасное утро — и встать хочется, и с тобой еще пообниматься, — она улыбну-лась, словно смущаясь ответа.

Он обнял ее и как бы перекатил на себя, ощущая всем телом, поглаживая талию и бедра, целуя в шейку и чувствуя, как учащается дыхание и пульс. Его любимое тело ожи-дало его присутствия.

После душа они позавтракали и Николай спросил:

— Как на работе, начальник больше не заглядывается на тебя?

— Ревнуешь? — Ирина улыбнулась. — Я не знаю, что там ему наговорил Фролов, но об этом он напрочь забыл. Сейчас даже выдвинул совсем не новую идею, что бизнес и личные отношения не совместимы.

— Вот как? — Удивился Николай. — С чего это он так заговорил?

— Я достаточно легко общаюсь с иностранными партнерами, они меня понимают, мы даже иногда шутим, и они сейчас стараются отдать предпочтение нашей фирме, если имеется выбор. Заказов стало больше, качество, сервис улучшился, клиенты по возвраще-нию нас рекомендуют. Бизнес подрос качественно и количественно, вот он и молится те-перь на меня, образно говоря. Все просто, никаких секретов. Раньше другой человек об-щался с партнерами, она по-английски кое-как говорила, понять трудно, французский, немецкий вообще не знает. Туристам же что важно? Сервис. Если за ту же цену заказать гостиницу получше, естественно, что он будет доволен и другим передаст. Парочка как-то одна пришла к нам с благодарностью и ты знаешь, Коля, что они привезли? — Михайлов пожал плечами. — Книжку про русскую организованную преступность. Автор из Нью-Йорка, некий Джеффри Робинсон. Что он там в Нью-Йорке про нашу преступность знать может? Я просмотрела ее — вроде бы все правильно, но чувствуется политический уклон. Дескать, Америка круче, лучше и только она может во всем разобраться. А организованная преступность у нас всегда была. И во времена Сталина, Хрущева, Брежнева. Такой комментатор, видите ли, нашелся, в своем огороде бы лучше покопался.

— Понимаешь, Ирина, — Николай на секунду задумался и продолжил: — С какой стороны на это смотреть и что понимать под этим термином. — Он удобно устроился в кресле, закурил. — Позволю себе порассуждать на эту тему, ты не против?

Ирина взяла пилочку для ногтей и присела в кресло напротив.

— С удовольствием тебя послушаю, — ответила она, разглядывая свои пальцы, ино-гда наводя штрихи пилочкой.

— Преступность была во все времена, — продолжил Николай, — но термин «органи-зованная» возник не так давно, гораздо раньше возникла сама организованная преступ-ность. Что под этим подразумевается, исходя из смысла? Что есть какая-то организован-ность, что это не один человек. Робинсон во многом прав, что-то, конечно, передергивает, что-то недопонимает или целенаправленно политизирует в интересах США или капстран, как было принято говорить ранее. Я знаком с его книгой, она вышла еще в 2000 году. Вот, например, он пишет, что «Михаил Горбачев не смог контролировать преступность, а Борис Ельцин и не пытался это сделать». Смешно — как будто их Президент ее контролирует. А Борис Ельцин — именно он создал Управления по организованной преступности, в название которых позднее добавилось слово борьба. Не помню точно, но, по-моему, еще при Горбачеве появились так называемые шестые отделы при областных УВД. Они получали зарплату в регионе, а подчинялись Москве. Это давало возможность не петь под местную дудку. Именно они потом преобразовались в РУБОПы. О них ходили легенды, а РУБОП, особенно поначалу, так и называли шестым отделом. Ничего тогда не боялся преступный мир — ни УВД, ни ФСБ, а шестой отдел боялись. Рассказывал мне один знакомый майор из УВД, ехал он с ребенком на машине, остановился на обочине, а сзади, не справившись с управлением, в его машину въехал джип. Понятно — виноват водитель джипа. Но из джипа выскочили пять братков, переставили его машину так, как будто виноват этот майор, он, кстати, в форме был. И потребовали возместить ущерб — купить им новый джип и еще, якобы за беспокойство, которое он нарушил, забрали и его машину. Сроку дали три дня на покупку джипа. Майор обратился к своему руководству — никакой реакции, сам, дескать, виноват, не там ездишь. Пришел тогда майор в РУБОП, рассказал все, как есть и поехал на встречу с одним из сотрудников. Очень тогда братки перед майором извинялись, машину отремонтированной вернули. Сетовали, почему сразу не сказал, что шестой отдел знает. Сейчас нет в области РУБОПа, извели его дерьмократы, всем мешал. Конечно, и его сотрудники были не безгрешны, но гораздо и еще раз гораздо в меньшей степени.

— А как же он один ехать не побоялся, этот, из шестого отдела? — Удивилась Ири-на. — Бандиты же, могли и избить, убить даже.

— Ты знаешь, родная, — Михайлов улыбнулся, — как-то раз бандиты, как ты гово-ришь, оскорбили сотрудника словесно. Он вернулся в Управление и там сразу приняли решение — нельзя потакать преступникам, сегодня оскорбят, завтра стукнут. Прокатились толпой по адресочкам, собрали человек двадцать из этой группировки, а главное — главаря взяли. Привезли в Управление, повесили его в спортзале вместо груши и начали тренировку. А членов его группировки вместо зрителей держали. Потренировались, попинали немного, сняли с крюка и сказали, что если кто-то из твоих будет оскорблять сотрудников, то ты постоянно сам лично на этом крюке висеть будешь. Пнули под зад и отпустили всех. С тех пор никто никогда из РУБОПа бранного слова от мафии не слышал. Да, не по закону, но никаких жалоб или обид не было. Обиделся главарь на своего, который оскорбил сотрудника.