Сергей Розвал - Лучи жизни

Четвертый, пятый и шестой дни были заняты выяснением картины превращения Эльги Оллис в старуху. Прошло около ста свидетелей и, главным образом, свидетельниц, которым посчастливилось быть в этот трагический момент в магазине Конрой и Конрой. При описании этой сцены многие присутствовавшие на суде дамы плакали.

Адвокат Ношевский подробно интересовался тем, как расположена комната продавщиц в соответствующем отделе магазина Конрой и Конрой, имеет ли она отдельный вход, кроме выхода в зал магазина, присутствовал ли кто-нибудь в комнате во время "превращения".

Чьюз уже не слушал. Вереницы "юных дев" ему невероятно надоели. Он углубился в свои мысли.

Седьмой день был посвящен самому серьезному вопросу: выяснению тождества между старухой, называющей себя Оллис, и прежний, молодой Оллис. Главной свидетельницей со стороны истицы была Люсинда Оллис, мать Эльги, которая без всяких колебаний признала в старухе свою дочь.

- Как же это не Эльга, - говорила мать, - если она знает всю нашу жизнь с момента, когда ей было лет шесть, знает всех родственников, все семейные тайны?

Адвокат Джон Грэпс спросил свидетельницу, не может ли она перед судом задать своей дочери такие вопросы, ответы на которые доказали бы, что та действительно ее дочь. Во избежание всяких сомнений Грэпс предложил, чтобы истица была временно удалена из зала, а мать сообщила суду вопросы и правильные ответы на них.

Когда все это было проделано и старуха вновь появилась в зале, напряжение дошло до предела.

- Скажи-ка, дочка, - спросила Люсинда Оллис, - кого из наших родственников ты особенно любила?

- Ну, конечно же, дядюшку Тома, - улыбнулась беззубым ртом старуха.

- Может быть, ты опишешь его наружность?

- Маленький, толстенький, с цепочкой от часов на круглом животе, с вьющимися волосами вокруг блестящей лысины.

- А что вам, ребятам, особенно нравилось в дядюшке?

- Он постоянно угощал нас конфетами.

- А где он держал их?

- О, это мы хорошо знали! Мы забирались к нему на колени и запускали руки в левый карман пиджака.

Люсинда Оллис с торжеством посмотрела в зал: разве она не говорила, что ее дочка все помнит?

- А может быть, ты помнишь и тетушку Полли?

Да, старушка помнила и тетушку Полли, с вставной челюстью, которая вываливалась у нее, когда она засыпала в кресле, - это всегда очень удивляло и пугало детей.

После тетушки Полли принялись за дедушку. Семейные воспоминания, вероятно, продолжались бы бесконечно, если бы адвокат Самуэль Ношевский не заявил, что вполне удовлетворен.

- Ваша честь, - обратился Ношевский к судье, - если вы разрешите, я обязуюсь показать точно такой же фокус не дальше, чем завтра. Выберите кого угодно из публики, и он так же отлично вспомнит и расскажет о моем дядюшке Билле, о тетушке Розе, о моих дедушке, бабушке и всех родственниках до третьего колена.

Адвокат Джон Грэпс горячо протестовал против содержавшегося в этих словах недостойного намека, направленного против чести уважаемой престарелой матери, которая и без того убита ужасным горем. Только человек, лишенный всего человеческого, не поймет, что мать не может назвать своей дочерью постороннего человека. Что же касается предложения господина Ношевского относительно своих предков, то, он, разумеется, прав: каждому сидящему в зале хорошо известно, кто были его предки. Во всяком случае, каждому известно, что они не были гражданами ВДР. Вероятно, этим и объясняются такие выражения господина Ношевского, как "фокус". Эти выражения свидетельствуют о явном неуважении к суду ВДР. Необходимо напомнить господину Ношевскому, что он находится не в библейской стране своих предков. Необходимо призвать адвоката Ношевского к порядку.

Судья призвал адвоката Ношевского к порядку.

Но беспокойный адвокат решительно не хотел порядка. На другой же день он снова нарушил его. Началось с пустяков. Ношевский пожелал узнать у хозяина магазина господина Конрой, вызванного в качестве свидетеля, каковы были деловые качества Эльги Оллис как продавщицы. Господин Конрой отозвался о ней очень одобрительно: она, несомненно, была одной из самых ловких, способных и знающих продавщиц, специалисток по домашним электровещам.

Ношевский предъявил истице журнал "Всемирное зеркало" с кадром из киножурнала "Аргус". На этом кадре улыбающаяся Эльга Оллис предлагала покупателям товар.

- Скажите, это вы? - спросил он.

- Да, это я. Нет, это то, чем я была еще недавно, - сказала старуха с таким душераздирающим вздохом, что у многих дам невольно навернулись слезы.

Но Ношевского это не тронуло.

- В таком случае скажите, что вы продаете?

Старуха молчала.

- Что это такое?

Старуха молчала.

Зал затаил дыхание...

- Вероятно, фотография неясна, - вдруг сказал Грэпс.

- Фотография неясна, - повторила старуха. - Я не могу разобрать.

- Вполне возможно, - с готовностью согласился Ношевский, вытаскивая из-под кресла полированный ящичек среднего размера. - Я охотно помогу вам, продолжал он, раскрывая ящик и показывая его старухе. - Вот та же самая вещь, я сегодня купил ее в магазине Конрой и Конрой.

Он протянул старухе нечто металлическое, никелированное, с трубками и проводами. Но старуха спрятала руки назад.

- Продавщица объяснила мне способ употребления, но боюсь, не напутал ли я. Не будете ли вы добры объяснить мне назначение этой вещи?

Старуха молчала.

- Ну, по крайней мере, как она называется?

Старуха не ответила и на этот вопрос.

- Странно, очень странно, - с сожалением сказал Ношевский. - Ведь это же знаменитый комнатный электропылесос-пульверизатор - изобретение и монополия фирмы Конрой и Конрой. Может быть, вы все-таки скажете, сколько он стоит?

Старуха будто онемела.

- Тогда будьте добры сказать, сколько стоят электроутюги большого, среднего и малого размера? А комнатный вентилятор номер семнадцатый?

Старуха не произнесла ни слова.

- Я прошу суд, - сказал Ношевский, - выехать на место и установить, что все продавщицы магазина Конрой и Конрой отлично знают цены товаров, и умеют объяснить их употребление.

Адвокат Джон Грэпс немедленно выступил с протестом против этого предложения.

- Мой уважаемый коллега, - сказал он, - проявил большую изобретательность, но вместе с тем и поразительное непонимание той ужасной трагедии, которая произошла с этой несчастной женщиной. Для нас не прошло и месяца с того момента, как изображенная на фотографии прекрасная Эльга Оллис продавала пылесос-пульверизатор. Но это только для нас. Для несчастной Оллис в одну-две минуты промчалось тридцать, сорок, пятьдесят, - мы не знаем даже сколько лет. В эти несколько минут весь организм ее мгновенно изменился. Почему же вы не допускаете, что изменила ей и память?