Александр Рубан - Фейкийские корабли

Жаркое солнце, попутный ветер, беседа... Все очень точно соответствовало словам Зевса, и присутствие аэда нисколько не нарушало предначертанного хода событий. А может быть, и более того - являлось необходимой частью предначертаний, не до конца открытых певцу. Одно утешало: до северной оконечности Лефкаса они добрались без приключений, и осторожный кормчий решил остановиться здесь до утра. Если месть Посейдона свершится, то произойдет это на последнем сорокамильном отрезке пути. Впереди целая ночь, и есть еще время попытаться отговорить Тоона...

- Эх, Навболита бы сюда! - воскликнул Окиал, когда кормчий отошел достаточно далеко от шлюпа.

- Зачем? - сейчас же спросил Тоон.

- Странный колодец, - ответил юноша. - Не могу понять, какая у него глубина. На два моих роста вниз что-то вроде ступеней, а дальше - просто дыра. Ничто... Но перед этим ничто - нечто...

- Не вздумай спускаться! - предостерегающе сказал Тоон.

- Ну что ты, учитель, я сам боюсь. Хотя сорваться там, кажется, просто невозможно. Некуда падать, понимаешь?

- Не очень.

- Вот и я не понимаю. Такого просто не может быть: чтобы дыра - и некуда падать. Это... невообразимо.

Демодок слушал их, машинально поворачиваясь на голоса, и пытался представить, во что же превратилась под воздействием многих и многих воображений мембрана донного люка с односторонней проницаемостью. Когда-то она служила для запуска глубинных зондов одноразового использования. Узкие металлические сигары приходилось продавливать через нее гидроманипуляторами. Но однажды Дима отправил зонд без всякой гидравлики. Размахнулся как следует и пробил. На спор. За что и проторчал пару суток на камбузе, заодно освежая в памяти многочисленные инструкции по уходу за матчастью и правила эксплуатации научного оборудования шлюпа. "Вот хорошо, - приговаривал Юрий Глебович, неторопливо копаясь в электронных потрохах стюарда. - Вот замечательно! Давно собирался устроить ему профилактику да заменить некем было... В следующий раз буду уборщика ремонтировать, имей в виду!"...

- Навболит бы прыгнул и посмотрел, - сказал юноша.

- И остался бы там, - возразил Тоон. - Из Аида не возвращаются, Окиал.

- Ничего, я бы его вернул.

- Сомневаюсь. Поэтому отойди от края. Тем более, что тебя - некому будет вернуть...

Это верно, подумал Демодок. Если проницаемость мембраны увеличить хотя бы вдвое, это был бы замечательный вход в Аид. Вход без выхода...

И вдруг он поймал на себе пристальный взгляд Окиала. Прищуренный, изучающий, острый. Это было совсем как несколько часов назад в Форкинской бухте: Демодоку опять показалось, что он прозрел. Как и тогда, это через несколько секунд кончилось, и Демодок погрузился в привычную земную тьму, так и не увидев ничего, кроме юного бородатого лица с недобрым прищуром.

А Тоон вдруг захохотал. Взахлеб, как-то не по-настоящему, натужно выдавливая смех вместе с кашлем, но с явным облегчением.

- Прости меня, славный аэд, - сказал он наконец, оборвав смех, и Демодок почувствовал на плече прикосновение его большой теплой ладони. Кажется, мой ученик заподозрил тебя в притворстве, и это доставило тебе несколько неприятных мгновений... Окиал, я прошу тебя: отойди от колодца! Неужели во всем святилище нет ничего более интересного?.. Прости, я не запомнил твоего имени, аэд.

- Демодок, - сказал Демодок. - Меня зовут Демодок, и я действительно притворяюсь. Твой ученик не ошибся, Тоон. Вот уже сорок лет я притворяюсь человеком этого мира.

- Потом, - мягко прервал его Тоон, сжав пальцы у него на плече. - Потом поговорим, Демодок.

- Не верь ему, учитель! - отчаянно крикнул юноша. - Он не тот, за кого выдает себя!

- Окиал, - спокойно сказал Тоон, - ты хорошо помнишь, как следует возжигать огонь и приносить жертву? Ты ничего не перепутаешь, если мы отойдем и я не буду тебе подсказывать?

- Мне ничего не надо подсказывать, но я не могу оставить тебя одного! Я не затем отправился с тобой, чтобы оставлять тебя одного!

- Я не останусь один, - возразил Тоон. - Мы будем вдвоем с аэдом.

- Он такой же аэд, как мы - авгуры!

- Мы будем вдвоем с аэдом, - не повышая голоса, повторил Тоон. - Ты закончишь дело, за которое взялся, и, если захочешь, присоединишься к нам.

- Юноша прав, Тоон, - проговорил Демодок, мучительно вглядываясь в недоброе и отчаянное лицо, которое опять маячило перед ним, куда бы он ни повернул голову. - Юноша прав: я такой же аэд, как вы с ним - авгуры. Ты, может быть, не поверишь, но там, в моем мире...

- Я догадываюсь, - мягко сказал Тоон. - Не надо об этом сейчас, славный аэд. Сейчас и здесь... Окиал, мы будем ждать тебя вон под теми деревьями. Поторопись, если хочешь узнать нечто, по-моему, интересное.

- Хорошо, учитель, - буркнул юноша. - Тебе вид... Ладно. Я быстро. Лицо его пропало, и опять наступила тьма.

- Позволь, я понесу твой инструмент, Демодок, - сказал Тоон, и Демодок послушно отдал ему лиру. - Держись за мой локоть, вот так. Дорога ровная, не бойся споткнуться. Сейчас мы уединимся, и ты расскажешь мне о своем мире все, что сочтешь возможным рассказать.

- Это не так просто, - проговорил Демодок, держась за его локоть и с привычной осторожностью переставляя ноги по вязкому сухому песку. - Боюсь, мне не хватит слов, чтобы рассказать все. Мой мир слишком отличен от твоего...

- Естественно, - перебил Тоон. - Нет и не может быть двух похожих миров, как нет и не может быть двух похожих людей. Каждый человек живет в своем мире, хотя каждый в меру сил и способностей притворяется, что это не так. В этом нет ничего дурного. Наоборот: нетерпимость к чужим мирам, желание утвердить свой мир в качестве единственного и непогрешимого образца чреваты хаосом. Кровавым хаосом... Терпимость, или, как ты ее называешь, притворство - основа стабильности человеческого сообщества. Но чрезмерная терпимость приводит к чрезмерной стабильности, к неподвижности мысли, к стереотипам - и в конце концов оборачивается очередной тиранией. Тоже кровавой... Идеально, чтобы у каждого человека были свой мир и свой бог, и чтобы миры не враждовали друг с другом. Не знаю, достижим ли такой идеал, но, право же, он стоит того, чтобы к нему стремиться. Вот почему мне интересен любой новый мир, как бы ни был он необычен и не похож на мой собственный...

- Этому ты и учишь в своей школе? - спросил Демодок.

- Да, - засмеялся Тоон. - Извини, славный аэд. Я так привык читать лекции, что и с тобой начал говорить, как учитель с учеником, а не как равный с равным... Ну, вот мы и пришли. Здесь мы одни, и нас никто не услышит. Позволь, я помогу тебе сесть... Я слушаю тебя, Демодок. Расскажи мне о своем мире и о своем боге. Может быть, тебе нужен для этого инструмент? Возьми его. Ведь ты - аэд.

Демодок принял лиру и положил ее рядом с собой на траву. Такого оборота дел он не ожидал и не был готов к нему. Тоон явно смотрел на него как на любопытный клинический случай - и был по-своему прав. Он был аборигеном своего мира, Тоон. Своего квазимира, населенного богами и чудовищами. Ну как, в самом деле, растолковать ему понятие объективной реальности, данной нам в ощущениях? "Кем данной?" - сразу спросил бы он и опять-таки был бы прав. По-своему прав - в своем мире...