Вячеслав Рыбаков - Доверие

- Ринальдо. Ты же знаешь, сутки промедления - сто тысяч жизней. Да, нам будет очень трудно на Терре без техники, но мы справимся. Справимся, Ринальдо, не бойся.

- О, господи... Ты хоть слышишь меня, Дахр?

- Я слышу, а ты? Ведь другого выхода нет. Ты согласен?

- Нет! - бессильно закричал Ринальдо. - Не согласен!! Что? Теперь не полетишь?

С едва слышным шелестом раздвинулась дверь, и голос секретаря сказал:

- Радиограмма на ваше имя, товарищ заместитель председателя комиссии.

- От кого? - тихо спросил Ринальдо.

- От председателя комиссии.

- Дайте.

Чжуэр подошел почти неслышно - только поскрипывали ремни его любимого, застегнутого наглухо комбинезона. Подал бланк Ринальдо, тот распечатал. Трепещущие буквы нехотя склеились в слова: "Зачем ты послал Дахра? Никогда не прощу". Ринальдо выронил бланк на стол, стоявший вплотную к прозрачной стене диспетчерской. Ему хотелось завыть и покатиться по полу. Но не было сил. Он только закрыл глаза. Чжуэр мимолетно скользнул взглядом по неприкрытым строкам.

- Он вам очень мешает, - мягко, с едва уловимым оттенком вопроса произнес он. Ринальдо молчал. - Он вас просто замучил.

- Я сам себя замучил, - прошелестел Ринальдо. - Я все время чувствую себя виноватым.

- Виноватым за что? - неподдельно удивился Чжуэр.

- За все. За взрыв. За то, что Дахра не удержал. За то, что Чанаргвана не удержал... не поддержал... и не переубедил...

- Что вы говорите такое?

- А раз я считаю себя виноватым... все тоже считают виноватым меня.

- Он вас замучил, - жестко, почти хищно сказал Чжуэр.

- Он мой старый друг.

- Он мешает делу. А вы не настаиваете в Совете, чтобы его убрали.

- Вот видите, опять я виноват... Все, Чжуэр. Давайте не будем об этом больше.

- Он погубит дело, - сказал Чжуэр, послушно идя к двери. Ринальдо молча поднялся, и Чжуэр, не говоря более ни слова, вышел.

С верхнего этажа Ринальдо смотрел на кашу голов, медленно ползущую к катерам, - нескончаемую, шумную... Впрочем, о шуме он мог лишь догадываться. В диспетчерской космопорта было тихо. Ринальдо стоял у стеклянной стены и все надеялся углядеть в двухстах метрах внизу чужого сына, но это было невозможно. И, когда катера поплыли к синеве, Ринальдо понял, что плачет. Последний близкий человек покидал планету - несчастную, исстрадавшуюся планету, которой снова фатально не везло. Ринальдо оставался совершенно один. Он отвернулся от космодрома и стал смотреть сквозь противоположную стену на лес, в котором, наверное, так славно бродить одному, или с сыном... или с женой и сыном... "Когда я последний раз был в лесу?" - подумал Ринальдо и попытался вспомнить, но получилось так давно, что он опять повернулся к бескрайней серой плоскости взлетного поля. Толпа редела. Катера, словно воздушные шары, продолжали быстро всплывать. Ринальдо уставился на один и провожал его взглядом, пока тот не пропал с глаз. Тогда он вернулся к столу, сел и стал просто ждать.

ПАССАЖИРЫ

- Мой отец улетел вчера, - оживленно говорила Галка, оглядываясь по сторонам с любопытством. - Мы прилетим, а он уже меня ждет, представляешь? Думает, я одна. А нас двое!

Гжесь вымученно улыбался. Ему было ни до чего после прощания с родителями. Галка оторвалась от созерцания салона и коридоров лайнера, по которым они проходили, и взглянула на него.

- Ой, прости, - упавшим голосом прошептала она.

- Ничего, ничего, я слушаю, - рука Гжеся была мягкой и безвольной, будто мертвой. Галка погладила большим пальцем тыльную сторону его ладони, и он ответил тем же - но лишь благодарно, не жарко. Галка тихонько вздохнула.

Они вошли в ее каюту. Гжесь поставил в углу небольшой Галкин саквояж и замер в нерешительности, продолжая рассеянно держать ее руку в своей. Галка молчала, ждала.

- Ты... - сказал Гжесь. Она сразу напряглась, но больше он ничего не успел сказать.

- Внимание! - раздалось с потолка. - Просьба ко всем пассажирам приготовиться к переходу в надпространство. В центральных салонах ваших секторов найдите нейтрализационную камеру, индекс которой совпадает с индексом вашей каюты и вашего жетона. Переход будет осуществлен ровно в шестнадцать часов.

- Идем? - спросил Гжесь. Она кивнула.

- Ой, мама! - Гжесь уставился на человека, шедшего по коридору мимо открытой двери каюты. - Смотри! Это же Дикки!

Они встретились, как два вихря.

- Ты как здесь?! - кричал Гжесь, приплясывая вокруг друга.

- Дикки! - визжала Галка и чмокала его в обе щеки.

- Да тише вы! - важно отвечал Дикки, не стараясь отбиться от поцелуев, что было в какой-то степени изменой принципам. Но в такой день можно слегка поступиться принципами. - Я на нелегальном положении, загробным шепотом произнес он, и Гжесь с Галкой остолбенели.

- На чем? - Гжесь переспросил с ужасом и завистью, потому что такое он слышал доселе лишь в старом кино и в кино о старых временах, а чтобы можно было с полным правом применить к себе эти великолепные, наполненные героизмом и гордостью слова - такого ему не доводилось встречать.

- Пока вы миловались на бережку, я еще ночью подкопался под биоблокиратор и прошел под лучом, а потом мне зверски повезло: какая-то тетка в последний момент сдрейфила лететь, я ее приметил и под шумок выклянчил жетон.

- Ай да ты!

- Да уж я такой, - самодовольно ответил Дикки.

- И как это я в тебя до сих пор не влюбилась?

- А вы все чувствуете, что я сам по себе. Вы в тех влюбляетесь, кто с вами сю-сю, му-сю-сю, а мне некогда, я дело лечу делать!

- У, Бармалей какой!

- Дикки, я тебя опять вызову!

- Ах, Гжесь, он ведь прав, я его прощаю... Как же здорово все устроилось!

- Вместе!

- Опять вместе, ребята! Меня, меня благодарите, ручки мои лобызайте золотые...

- А чего, я готовая...

- Галка, не смей, возревную!

- А вы знаете, что нашим рейсом летит Дахр? Я его видел сам. В седьмом секторе, кажется, его каюта. Ей-богу, у нас будут какие-то особые задачи!

- Уважаемые пассажиры! До перехода остается десять минут. Просим вас занять места.

- Ребята, - сказал во мраке и тесноте голос Галки из переговорного устройства. - Слышите, ребята? Я волнуюсь ужасно...

- Ерундень, - раздался солидный голос Дикки. - Глупая ты женщина. Мы вместе и мы летим на Терру. Не волноваться надо, а буйно ликовать!

Капитан звездолета нажал кнопку стартера, и двенадцатикилометровый корабль на несколько секунд запылал, словно маленькая звезда.

РИНАЛЬДО

Диск солнца коснулся иззубренной кромки леса. Ринальдо смотрел прямо на этот диск. Глаза слезились. Но он смотрел слепыми от сверкания, ненавидящими глазами, хотя животворное мертвое солнце не было виновато ни в чем.

Раздвинулись двери диспетчерской, и голос Чжуэра сказал:

- Шифрограмма на ваше имя.

- Положите на стол, - ответил Ринальдо, не оборачиваясь. Ему было все равно. Дахр улетел, и теперь на этой планете некого стало спасать.