Артур Кларк - Девять миллиардов имен Бога (сборник рассказов 1937-1953)

Мне кажется, имеет смысл заслужить его признательность, предоставив ему любую необходимую помощь. Тогда мы сможем указать ему верное направление исследований. До тех пор, пока он не знает, кто его предок, он неопасен. Несмотря на схожесть характеров, маловероятно, что он решится повторить работу Р.Т. И прежде всего, мы должны принять все меры, чтобы он никогда не смог разыскать или посетить Комарру. Если это случится, последствия могут быть непредсказуемыми».

Хенсон закончил рассказ, но его друг ошарашенно молчал. И тогда Алан продолжил:

– Вот мы и подошли к настоящему. К тебе, Дик. Мировой совет узнал об этом месяц назад. Зря мы сообщили им, но теперь уже поздно сожалеть. С научной точки зрения, ты – воплощение Тордарсена на генетическом уровне. Произошла одна из множества «случайностей» природы – каждые пару сотен лет в той или иной семье такое происходит.

Ты, Дик, мог бы продолжить дело Тордарсена с того момента, где его вынудили остановиться. Ведь где–то эти разработки должны быть? Хотя вполне возможно, они утрачены навсегда. Но если остался хоть какой–то след – он в Комарре. В Мировом совете знают об этом. Потому и стараются отвлечь тебя от призвания.

Не стоит особо беспокоиться. В совете благороднейшие умы, раз человечество до сих пор существует. Ничего плохого не случится, они не причинят тебе вреда. Но они горячо озабочены сохранением существующей структуры общества, совершеннейшей, с их точки зрения.

Пейтон медленно встал. На минуту он почувствовал себя сторонним наблюдателем, разглядывающим фигуру по имени Ричард Пейтон III, ставшую символом, одним из ключей к будущему миру. Он с трудом пришел в себя.

Друг молча наблюдал за ним.

– Ты что–то недоговариваешь, Алан. Откуда у тебя все эти сведения?

Хенсон улыбнулся:

– Я ждал этого вопроса. Я только рупор, выбранный потому, что знаю тебя. Об остальных не могу сказать даже тебе. Но среди них много ученых, которыми, насколько я помню, ты восхищался.

Между советом и учеными, служащими ему, всегда существовало этакое дружеское соперничество, но в последние годы наши взгляды значительно разошлись. Многие из нас полагают, что период, который совет считает вечным, – всего лишь передышка. Слишком долгий период стабильности неизбежно окончится спадом. А психологи совета берутся его предотвратить.

У Пейтона загорелись глаза:

– Это то, о чем я говорил! Можно присоединиться?

– Позже. Есть более срочная работа. Видишь ли, мы вроде революционеров. Мы намерены организовать пару общественных выступлений, после которых опасность упадка отступит на тысячи лет. Ты, Дик, – один из наших катализаторов. Не единственный, надо признать. – Хенсон помолчал. – Даже если Комарра ушла в небытие, у нас есть еще один козырь в колоде. Через пятьдесят лет мы надеемся осуществить первый межзвездный полет.

– Наконец–то! – воскликнул Пейтон. – А что вы станете делать потом?

– Мы сообщим об этом совету и скажем: «Вот видите – теперь вы можете летать к звездам. Ну разве мы не замечательные парни?» И совету ничего иного не останется, как улыбнуться и начать переустройство. Положив начало межзвездным путешествиям, мы расправим крылья общества, и упадок будет отсрочен надолго.

– Надеюсь дожить до этого, – сказал Пейтон. – Но что я должен делать сейчас?

– Отправиться в Комарру, только и всего. Мы верим, что там, где других постигла неудача, тебя ждет успех. План уже разработан.

– А где находится Комарра?

Хенсон улыбнулся:

– А это уж совсем просто. Она может находиться только в одном месте. Там, где не летают самолеты, где никто не живет, куда можно дойти только пешком. Это Великий заповедник.

Старик выключил аппарат. То ли над ним, то ли под ним плыл огромный полумесяц. В своем вечном кружении маленький спутник достиг терминатора и погрузился в ночь. То там, то тут темноту нарушала россыпь огней городов.

Это зрелище наполнило сердце старика печалью. Его жизнь подходит к концу. Умирает и культура, которую он так яростно защищал. Может, все же молодые ученые правы? Заканчивается долгий отдых, и перед миром стоит новая цель, о которой он не узнает…

Ночью корабль Пейтона летел над Индийским океаном, держа курс на запад. Ничего не было видно, кроме белеющей линии проломов напротив африканского побережья. Но навигационные приборы показывали все в мельчайших подробностях. Разумеется, ночь – не слишком надежное прикрытие, но человеческому глазу корабль все–таки не разглядеть. Что касается машин, ведущих наблюдение, – об этом позаботятся другие. Судя по всему, многие думают так, как Хенсон.

План был продуман очень тщательно. Его детали были любовно разработаны людьми, получавшими от этого удовольствие. Пейтону следовало посадить корабль на опушке леса, так близко к энергетическому барьеру, как только можно.

Никто, даже его незнакомые друзья, не смогли отключить энергетический барьер, не вызвав подозрений. К счастью, отсюда до Комарры всего двадцать миль ходу. Пейтон должен был завершить путешествие пешком.

Со страшным грохотом маленький корабль приземлился в невиданном лесу. Пейтон включил в кабине тусклый свет и начал всматриваться в темноту. Ничего не было видно. Вспомнив инструкцию, он не стал открывать дверь, а устроился поудобнее и решил дождаться рассвета.

…Он проснулся от ярких лучей солнца, бьющих прямо в глаза. Быстро обрядившись в экипировку, приготовленную для него друзьями, он открыл дверь кабины и шагнул в лес.

Место для посадки выбрали очень продуманно, и было совсем нетрудно выйти на открытую местность, что в нескольких ярдах. Впереди простирались невысокие холмики, покрытые травой и редкими группками чахлых деревьев. Несмотря на лето и близость экватора, день стоял чудесный. Восемь лет контроля над климатом и создание огромных искусственных озер, поглотивших пустыню, давали о себе знать.

Наверное, впервые в жизни Пейтон ощутил природу такой, какой она была до появления человека. Но она не показалась ему дикой, что было странно. Пейтон не знал, что такое тишина. Его всегда окружал рокот машин или отдаленный рев скоростных лайнеров, едва различимый в заоблачной высоте стратосферы.

Здесь не было этих звуков, машины не пересекали энергетический барьер, опоясывающий заповедник. Здесь слышались только шум ветра в траве и невнятное жужжание насекомых. Такая тишина вызвала у Пейтона беспокойство, и он включил радио, как поступил бы почти любой человек его времени.

Миля за милей Пейтон шагал по холмистой местности Великого заповедника – самой большой на земном шаре территории с естественной природой. Идти было легко: нейтрализаторы, встроенные в экипировку, не давали чувствовать вес. Его сопровождала ненавязчивая музыка – спутник человека со дня изобретения радио. И несмотря на то, что достаточно было нажать на кнопку, чтобы связаться с кем угодно на планете, он ощущал себя первооткрывателем и временами совершенно явственно понимал, что чувствовали Стэнли или Ливингстон, впервые попавшие в эти края более тысячи лет назад.