Генри Каттнер - Ось времени

Он выдохнул, и на лице его проявилось нетерпение.

— Кажется, я начинаю понимать, двойники привели нас в замешательство. Ты действительно ничего не знаешь?

— Нет.

— Очевидно, я был с тобой в пещере, с нами была еще женщина, правда, я не узнал ее. Третьим был Белем. — Он вопросительно посмотрел на меня.

— Белем. Там откуда мы прибыли, его звали Ира Де Калб.

— Белем — не человек, он механдроид, ты не знал этого?

Нечеловек, я вспомнил его глаза цвета холодного металла, я позволил этой мысли проникнуть глубоко в мой мозг, адресуя ее тому, кто завладел моим сознанием тогда, в пространственном лифте. Сначала отклика не было, но потом, тихий как шепот, пришел ответ:

— Наблюдай и жди.

— Я не знаю, кто такие механдроиды, — сказал я, стараясь быть спокойным. — К тому же я ничего не знаю о мире, где меня нет. Скажи мне, Пайнтер-Муррей, кто ты, помнишь ли ты Лицо Эа?

— Я могу навести справки, но твои слова ничего не говорят мне, у нас очень много колоний в обитаемых мирах.

— Чепуха, — сказал я совершенно беззаботно, — забудь о моем вопросе.

Если он что-нибудь и помнил о Лице, то предпочитал молчать.

— О’кей, какой сейчас век?

Он ответил мне, и я понял, что это время не было концом мира и ни в одной галактике Лицо Эа еще не смотрело сквозь багровый сумрак. Что-то пошло не так во время нашего путешествия и разбудило нас слишком рано. Мы проснулись на тысячу лет раньше положенного, и я оказался единственным, кто помнил о нашей миссии, о том, зачем мы отправились сквозь время. Вспомнил! Внезапно что-то проснулось во мне, и я спросил Пайнтера:

— Скажи, а не может такого быть, что ты, например, Муррей, но страдающий глубокой потерей памяти? Амнезия, ты проснулся и ничего не помнишь…

— Невозможно, — сказал он, — я знаю и помню всю свою жизнь. Я был рожден Джобом Пайнтером на Коллханне в 111 году от земных родителей. Это было пятьдесят лет назад, и я могу припомнить всю свою жизнь без пробелов.

— Хорошо, — сказал я, — может быть, у тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?

— Пожалуй, ничего… — протянул он.

Его голос внезапно стал отдаляться от меня, я сделал хриплый вздох…

Откуда-то из далекого прошлого в мой мозг ворвался знакомый поток энергии. Пайнтер и сад начали плыть у меня перед глазами, словно нематериальные тени. Для меня перестало существовать все, кроме грандиозной вспышки энергии. То же самое я чувствовал, когда на Земле Некрон убивал. Я увидел лицо Пайнтера, смотрящего на меня сузившимися голубыми глазами. Похоже, что я покраснел.

Я не отметил, сколько времени отсутствовал, однако полковник уже успел сообщить кому-то о случившемся. Когда я очнулся, он все еще держал около губ миниатюрный микрофон. Он продолжал говорить, но язык был для меня незнакомым. Я сидел неподвижно, не в силах даже думать, не то что перемещаться, а он смотрел на меня своими голубыми глазами.

Я сделал над собой усилие и попытался придать лицу привычное вежливое и доброжелательное выражение и даже вспотел от этого. Я понял, что, растеряв своих товарищей по миссии, я не оторвался от другого своего спутника, от Некрона, существа, которое убивает, заражая все живое своей заразой.

Пайнтер опустил наконец микрофон.

— Кортленд, один из тех, кто помогал вскрывать пещеру, сейчас погиб. Он оказался сожжен заживо, и такого у нас еще никто не видел. Мне кажется, что ты только что почувствовал это… Расскажи мне о том, что ты знаешь.

Я тупо смотрел на него, и мне казалось, что стальные глаза сейчас смотрят на Пайнтера сквозь меня.

— Это любопытно, — холодно сказал голос Де Калба внутри меня, — пообщайся с ним, делай то, что он тебе будет предлагать. Кажется, я начинаю понимать, что происходит.

Я вздохнул. Надеяться оставалось только на удачу, потому что все нити я упустил из рук и события были полностью мне неподвластны.

Пайнтер достал из ящика шлем и протянул его Кортленду.

— Вот, — сказал он, — так мы сможем полностью понять друг друга, не задавая вопросов. Это прибор для обмена мыслями. Быстро и эффективно.

Я скептически посмотрел на приспособление. Да, хорошо Де Калбу предлагать мне пойти на сотрудничество с Мурреем. Мне же неизвестно, какие у него истинные цели. Впрочем, Де Калб был мне понятен еще меньше. И тот и другой работали не на меня.

— Я подумаю, — засомневался я. — Я не понимаю…

— Не беспокойся, этот прибор настроен только на основные вопросы, — нетерпеливо стал объяснять Пайнтер, — мы просто глянем друг другу в мозги. — В приборе стоит фильтр, убирающий всякие тривиальности, опознается только информация, которая касается путешествия во времени. Я узнаю по этому вопросу при помощи шлема все за три секунды, и гораздо подробнее, чем если бы ты рассказал мне об этом словами. А ты узнаешь все то, что хотел бы узнать от меня, и мы сможем говорить как нормальные цивилизованные люди, понимая, о чем разговаривают, а ты не будешь задавать мне вопросы через два слова на третье. Давай, решайся.

Я, все еще сомневаясь, взял шлем. Еще немного времени я колебался, но, вспомнив о смерти, произошедшей за последние десять минут, я понял, что терять время непростительно. Все может повториться. Я боялся, что Пайнтер свяжет мои переживания и убийства, и тогда… Обвинит меня в убийстве… интересно, заметил ли он что-нибудь, когда произошло убийство… а может, и лучше будет, если он все узнает.

Шлем скользнул на голову и, казалось, обнял ее, прилегая плотно, как лайковая перчатка к руке. Пайнтер сказал что-то о проецировании.

— В твое время существовали книги. Так вот, когда читаешь хорошую книгу, то чувствуешь сразу, какую мысль хотел донести до тебя автор. Этот прибор — дальнейшее развитие книги. Ты с его помощью можешь на время переселиться в образ реально существовавшего исторического лица. Мы обменяемся знаниями, а в случае необходимости и ты и я можем пользоваться библиотекой проекций.

Пайнтер был занят настройкой прибора, а у меня появилось время на размышления. Это конечно же предвестник записи… Один из шажков от сложного к совершенному…

Из большого ящика вылетела яркая световая спираль. Скорость была неимоверная, казалось, что фотоны брызжут из нее. В этот миг я ощутил себя буквально другим.

Я стал человеком по имени Банистер, родившимся на Земле уже после Хиросимы. Я стоял в каком-то блиндаже глубоко под землей, а за столом сидел генерал, поигрывая пистолетом. Здесь мы были в относительной безопасности, ведь на Земле сейчас уже не было полностью безопасного места. Между нами и поверхностью находилась целая миля фильтров, счетчиков Гейгера и веществ, поглощающих радиацию.

Это была война, у которой не было законов, которая не подчинялась никаким правилам. Политики высшего эшелона, которые должны были умереть в теплой постели от возраста, пожелали убивать сами. Это именно они открыли ящик Пандоры, из которого на Землю обрушились все горести и несчастья. Они получили то, что должны были найти в своих постелях, забрав с собой миллионы жизней.