Еремей Парнов - Собрание сочинений в 10 томах. Том 1. Ларец Марии Медичи

— У меня есть для вас подарок, — понизив голос, сказал он и тут же раскрыл великолепную шкатулку, в которой и было то самое ожерелье.

Но королева повела себя совсем не так, как он был вправе ожидать.

— Уберите это, — презрительно сказала она и не без раздражения произнесла гневную речь по адресу женщин, которые готовы разорить ради своих прихотей государство.

Людовик слушал ее раскрыв рот. Он не мог поверить, что перед ним та самая принцесса, которая однажды спросила его: «Чего, собственно, хотят все эти бедняки?» — «Хлеба, — снисходительно объяснил он. — Они, видите ли, голодают». — «Да? (Король навсегда запомнил ее широко открытые, удивленные глаза.) Почему же они не едят пирожных? Это ведь намного вкуснее…»

Теперь она что-то говорила о благе нации раздраженно и зло. А закончила совсем уже непонятно:

— Уж не для того ли, чтобы Бемер водил в оперу девиц, украшенных бриллиантами, вы хотите заплатить ему за эту глупость? Право, зачем было собирать ожерелье из камней, которые легче продать по отдельности?

Пылавшие щеки королевы вдруг побледнели, и она в изнеможении откинулась на подушки. Сиделка пощупала пульс и, найдя его усиленным, стала умолять короля удалиться. Он тут же покинул спальню, осторожно прикрыв за собой дверь. Странный и, надо сказать, оскорбительный для его особы гнев королевы сильно озадачил Людовика.

Все, конечно, можно было объяснить нездоровьем. Или тайным желанием, особенно острым из-за того, что исполнить его пока было трудно, ибо казна обременена долгами, а чернь только и говорит о расточительстве двора.

Ювелиры, однако, не отчаивались. Продемонстрировав ожерелье в европейских столицах и не найдя покупателей, они вновь попытались продать его французским королям. На этот раз они решили действовать исподволь. Выбор пал на ла Мотт. Прослышав об успехах графини, Бемер прибег к ее посредничеству, посулив за то ценные подарки. Но она холодно отклонила предложение, и дело на том застопорилось.

В это время распространился слух, что посланник де Суза ведет переговоры о покупке ожерелья для португальской королевы. Это вновь всколыхнуло в свете интерес к чудесным бриллиантам. Чувствовалось, что между коронованными дамами Европы идет подспудная борьба за обладание ими.

Госпожа де ла Мотт, которая отвергла только что заманчивое предложение Бемера, вдруг сама приехала к нему и объявила:

— Господин Бемер, к вам скоро явится кардинал де Роган, которому поручено приобрести у вас это ожерелье для королевы. Однако до окончательного совершения сделки дело следует держать в тайне… И будьте осторожны, ибо возможна афера.

Бемер без возражений согласился. Он знал, что королева дарит ла Мотт своим доверием. Кроме того, Роган несколькими днями ранее прибыл в Париж из Савернских владений. Все говорило за то, что приезд не был случайным.

И, действительно, на другое утро кардинал собственной персоной приехал к ювелирам, которые тут же раскрыли перед ним шкатулку с ожерельем.

— Мне поручено, господа, — сказал кардинал, — узнать крайнюю цену этого украшения.

— Один миллион шестьсот тысяч ливров, принц, — с поклоном ответил ему Бассанж. — Цена не изменилась.

— Мы долго питали надежду, что оно украсит величайшую из королев, — добавил Бемер. — Однако, видя, что лестная надежда эта рассеивается, мы были вынуждены послать рисунок принцессе Астурийской.

— А что бы вы сказали, господа, — кардинал многозначительно понизил голос, — если бы ожерелье взял я? Но не для себя, разумеется, а для особы, которая пожелала остаться неизвестной?

— Мы должны обсудить ваше предложение, принц, — ответил Бемер. — Вы же понимаете, что поскольку к ожерелью проявляли интерес коронованные особы…

— Я все понимаю, господа, но пусть эти соображения не тревожат вас… Кроме того, мне поручено вести все переговоры с одним лишь господином Бемером.

— К сожалению, я не могу вести переговоры о таком важном деле без участия компаньона, принц, — сокрушенно покачал головой Бемер, хотя отлично понимал, откуда ветер дует, поскольку королева знала только его одного.

— Хорошо, господа, мы еще вернемся к этому разговору, — сказал кардинал. — Мне должно узнать, буду ли я уполномочен вести переговоры с вами обоими.

Через два дня ювелиры получили собственноручное письмо кардинала, в котором он приглашал их к себе во дворец и просил привезти «известное украшение».

— Вы можете быть довольны, господа, — сказал он им при свидании. — Мне поручено взять у вас ожерелье за назначенную вами цену. Сумма будет выплачиваться частями каждые шесть месяцев. Это устроит вас?

Ювелиры поклонились. Но Бемер, у которого из головы не шло предупреждение ла Мотт о возможной афере, нашел в себе силы сказать:

— Одного вашего слова, принц, достаточно для любой рассрочки. Но нас, признаться, несколько пугает вся эта таинственность. Боюсь, как бы ее величество не остались недовольны… — Он был достаточно благоразумен, чтобы не прибавить более ни слова.

— Я понимаю вас, господа, — озабоченно кивнул Роган. — Но, возможно, мне вскоре удастся вас успокоить.

На том они и расстались.

Через неделю ювелиры вновь получили письмо с фамильным гербом и печатями дома Роганов. Нечего говорить, что в назначенное время их карета уже стояла у парадного подъезда кардинальского дворца.

— Мне разрешено сообщить вам, господа, — сразу же объявил Роган, как только ювелиры вошли к нему в кабинет, — что ожерелье покупает королева Франции.

Бемер и Бассанж почтительно поклонились и сделали вид, что весьма удивлены, хотя ла Мотт давно их об этом осведомила.

— Я прекрасно понимаю, что вам нужны подтверждения, — продолжал Роган. — Вот они. — И он протянул им лист, содержащий условия сделки, которые уже были приняты ими.

На полях было начертано: «Одобрено. Мария-Антуанетта Французская».

В Версале между тем происходило следующее. Мария-Антуанетта сидела перед венецианским зеркалом в хрустальной раме, а камеристка осторожно расчесывала черепаховым гребнем ее прекрасные волосы. В этот момент вошла королевская модистка мадемуазель Бертен и тут же выпалила новость:

— Знаменитое ожерелье, ваше величество, нашло наконец покупателя! Де Суза забрал его для португальской королевы!

— Ах, как я рада! — воскликнула Мария-Антуанетта, отстранив камеристку. — Я велю позвать Бемера и поблагодарить господина Суза за то, что он избавил меня от этого проклятого ожерелья!

И столько горькой иронии, столько неподдельной досады было в ее восклицании, что мадемуазель Бертен прикусила язычок.

Тут как раз доложили, что в приемной дожидается ювелир Бемер, который поспешил от кардинала в Версаль. Королева поспешно схватила какую-то книгу и сделала вид, что читает. Обыкновенно так она выражала свое недовольство. Заставив Бемера постоять у дверей, она несколько раз перелистнула страницы и только потом подняла глаза.