Терри Биссон - Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь

Этой ночью ветер то и дело менял направление. Кардинал продолжал переходить с места на место.

— Смилуйся, Господи. Да святится имя Твое.

Он снова переместился, чтобы ветер дул ему в спину. Путь он находил ощупью, руководствуясь редкими вспышками факела, но продолжал тихо разговаривать, обращаясь к провалу.

— У меня рыжие волосы. И он был рыжим, как она им рассказывала. Сестрам, которые приняли ее. Они вырастили меня. Мириам, матерь Божья, молись за меня. Если он еще жив, я убью его. Молись за меня, Женщина Дикой Лошади. Кирие элейсон.

Лишь раз за ночь он увидел ее: черный силуэт женской фигуры на фоне зарева, вырывающегося из провала. Руки ее были воздеты подобно крыльям. Нуншан? Нет, то была фигура молодой женщины, а Ночная Ведьма была старухой. Из-за рук-крыльев она могла быть Барреганом, Стервятником Войны. Но когда он остановился, женщина исчезла.

Амен Спеклберд, говоря о ней, считал ее четвертой участницей Святой Троицы, и эти его воззрения были одной из причин, по которой сподвижники Бенефеза отказывались его признавать. Папа, который позволяет себе еретические высказывания, — это не папа. Но он и не был папой, когда говорил это. Продолжает ли он так считать? Нет. Коричневый Пони был неподдельно удивлен, когда увидел, с какой легкостью старик вошел в роль папы. Сомневающийся назвал бы это лицемерием. А верующий — творением Святого Духа, оберегающего престол от ошибок.

«Интересно, сколько пап попало в ад?» — подумал он. Данте назвал лишь нескольких из них, но перечень еще не завершен. Последний перед Огненным Потопом папа, конечно же, был одним из них. И с этой мыслью Коричневый Пони погрузился в дремоту, ибо луна зашла за край кратера. Небо прояснилось, и он услышал крики Оксшо, будившего его. Ветер окончательно сменил направление. Он подхватил одеяло и поспешил к тропке, ведущей наверх. К добру или к худу, но испытание завершилось.

— Если в течение недели ты заболеешь, то умрешь — таков был первый деловой прогноз Виджусов, которые разговаривали с ним. — Если не умрешь в ближайшее время, то жизнь твоя укоротится. Тебя предупреждали?

— Конечно, бабушка.

Она расспрашивала его обо всех подробностях. Он рассказал, что видел на фоне адского пламени женщину со вскинутыми руками. Она уставилась на него и после долгого молчания спросила:

— Ты знал о Стервятнике Войны?

— Я слышал о Баррегане.

— Стервятник Войны отливает красным на фоне неба.

— Она не была на фоне неба.

Старуха кивнула, положив конец разговору. Свое мнение она принесла в круг совета. В конце дня Чиир Хонган пришел с сообщением, что дух Медведя условно принял его, как христианского шамана. При условии, что в ближайшее время он не заболеет.

У Коричневого Пони не было особых поводов для радости. Из Валаны прибыл курьер с сообщением, что Джарад, кардинал Кендемин, аббат обители святого Лейбовица, предстал перед Высшим Судией. Пришло также сообщение, что папа и его спутники разбили лагерь в необитаемой местности между владениями Диких Собак и Кузнечиков. Святой Сумасшедший великодушно предложил уступить время, назначенное ему для встречи с Хонгин Фуджис Вурн, Мягкому Свету, чтобы Халтор Брам с сопровождающими его воинами в субботу утром выехал навстречу Амену Спеклберду и проводил его к границе империи.

Коричневый Пони решил вместе с ними ехать на юг. Халтор Брам, только что оправившийся после встречи с Кобылой, не возражал.

Ранним субботним утром, за час до расставания, кардинал Коричневый Пони получил от отца Омброза хлеб, вино, молитвенник и складной алтарь. Он хотел провести высокую папскую мессу, что было бы хорошо с точки зрения политики и к тому же зрелищно, но пел он не очень хорошо и со времени своего рукоположения провел не больше десятка месс. Монсеньор Сануал решительно отклонил предложение совместно провести мессу, в которой он будет или равноправным участником, или псаломщиком. Красный Дьякон посмотрел на Омброза.

— Примешь ли ты сначала мою исповедь? — спросил старый монах игнацианского ордена.

— У тебя за последнее время накопилось то, в чем ты хотел бы исповедаться?

Омброз понял его намек и досадливо покачал головой. Вместо этого он позвал Оксшо, своего алтарника. Они созвали христиан и пригласили всех Виджусов и людей духа Медведя, которые хотели бы поприсутствовать на мессе. Здесь, в бескрайней прерии, затянутой легким дымком от костров из сухого конского навоза, апостольский викарий трех орд отслужил простую мессу в присутствии диких Кочевников, которые кольцом обступили алтарь, держась на почтительном расстоянии. За причастием, скорее всего, пришло больше людей, чем было христиан в поселении, но кардинал никому не задавал вопросов.

Те, которых удивил пресный вкус тела Христова, скорее всего, были языческими шаманами. Ни Сануал, ни Омброз не явились получить причастие. После слов «Ite messa est» [24] «Идите, месса окончена» (лат.) — традиционная формула завершения католической мессы. (Прим. перев.) в толпе началось ликование, но Коричневый Пони не мог понять, кто был его инициатором. Не подлежало сомнению, что народ признал в нем верховного христианского шамана.

Монсеньор Сануал снова напился. Когда они уезжали верхами, он вышел проводить их и крикнул кардиналу, что он едет к неудачнику, что ложный папа никогда не войдет в Новый Рим и что ему еще придется пожалеть об истинной Церкви.

— Спасибо за благословение, мессир, — ответил кардинал.

Халтор Брам еще не был готов стать другом друзей своих соперников, но он провел в кратере плохую ночь на пятницу и знал, что его рассказ перед советом духа Медведя был принят не лучшим образом. Откровенно говоря, Виджусы уже высказались против него. Но он сказал своим воинам, что, поскольку Святого Сумасшедшего ждет в Пупке Мира еще более скверная ночь на субботу, титул Ксесача дри Вордара достанется вождю Кузнечиков. И в конечном итоге будет восстановлено древнее звание, которое объединит все три орды.

Он заметил, что кардинал Коричневый Пони слышал его слова, и грубовато осведомился, что он вынес из встречи с Кобылой.

— Мог бы ты на следующую ночь стать ее жеребцом? — поинтересовался он. — Да ты вообще видел ее?

Кардинал помолчал.

— Не уверен в том, что я видел. Несколько часов вглядываешься в темноту, начинаешь вроде что-то видеть, но там ничего нет.

— А что там было?

— Вроде какая-то женщина между мной и слабым свечением. Не могу описать ее. Она стояла лицом ко мне, вскинув руки. А затем она исчезла.

— Как Стервятник Войны?

— Мне сказали, что именно ее я и видел. Я этого никогда не говорил.

Брам кивнул.

— Если бы я ее видел, то уже сегодня был Ксесачем дри Вордаром. Но вскоре мне придется умереть.