Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

Что могло быть в нем? Какая срочность заставила послать самолет вдогонку за «Измаилом»?

— Какая может быть срочность, чтобы послать самолет за нашей калошей? — услышал Андрей голос, вторивший его мыслям.

Это Иван Иванович бесшумно подошел и встал рядом.

— Я проснулся, — сказал крестьянский сын, — потому что не люблю неожиданностей. Почему бы «Измаилу» останавливаться посреди моря?

— Сейчас узнаем, — сказал Андрей.

Иван Иванович пошел вперед по палубе.

— Ты куда? — спросил Андрей.

— Попробую подняться на мостик и подслушать, — сказал Иван Иванович. — Может быть, им сейчас не до меня.

Андрей не стал ничего говорить, только пожалел, что эта мысль пришла не ему — не бежать же теперь следом за Иваном?

Так что Андрею оставалось лишь наблюдать.

Андрей повернулся к морю. Гидроплан начал разгоняться, поднимая своими лаптями белые бурунчики, — он несся по мелкой ряби все быстрее и вот, под возгласы сестер и взмахи их белых платочков, взлетел наверх, сделал круг над «Измаилом» и взял курс на юго-запад. Андрей долго смотрел ему вслед, пока гидроплан не превратился в точку и не исчез в чистом синем небе.

Становилось тепло, хоть шел всего восьмой час.

Медсестры отошли от борта — вернулись к своим обязанностям.

Андрей увидел, как с мостика быстро спускается группа людей, возглавляемая самим капитаном «Измаила» Белозерским. Белая борода капитана развевалась от быстрого движения, за ним спешили два офицера, и замыкал шествие Иван Иванович, который уже вел себя так, словно следование в кильватере за капитаном — его привычное занятие. Когда группа проходила мимо Андрея, из-за надстройки выбежали два матроса и присоединились к шествию.

Тут уж и Андрей решил не тушеваться. Он пошел за капитаном, и когда офицер, шедший рядом, спросил его:

— Вы зачем?

Андрей ответил:

— Надо! — Он был убежден, что надо, что чрезвычайное происшествие каким-то образом связано именно с их экспедицией.

Уверенность не обманула Андрея — процессия вошла в коридор, что вел к каюте профессора Авдеева. Перед его дверью все остановились. Капитан постучал костяшками узловатых пальцев в дверь и, когда никто не откликнулся, постучал куда громче.

— Что? Что? — донесся испуганный голос из-за двери.

— Это я, Иван Петрович, — ответил капитан. — Капитан второго ранга Белозерский. Я прошу вас немедленно отворить дверь.

— Что вы, что вы! — послышался ответ — глухо — через дверь. — Вы забываете, что сейчас всего семь часов утра?

— Меня не волнует, сколько сейчас часов утра, — сказал капитан. — Откройте и попросите вашу супругу быстро одеться.

— Я удивлен, — сказал Авдеев, приоткрывши дверь, чтобы удобнее было переговариваться. Авдеев был в длинной ночной рубашке, на голове красный байковый колпак, и усы уложены в особые футлярчики, чтобы не мялись, — зрелище было более чем комическое, и один из офицеров, помоложе, не удержался, громко фыркнул.

Авдеев смотрел на капитана и офицеров снизу вверх, его черные глаза метали молнии, он сорвал футлярчики с усов, те разлетелись в стороны, как черные тараканы.

— Госпожа Авдеева, — сказал капитан, — мне надо войти! Если вы не оденетесь сами, то я войду, не обращая на вас внимания.

— Евграф Михайлович! — не выдержал тут Авдеев, отказавшись от формальных обращений. — Вы что, рехнулись, что ли?

Тогда капитан Белозерский отстранил маленького плотного Авдеева в сторону, шагнул в каюту, затем обернулся и поднятой ладонью приказал остальным ждать в коридоре. И захлопнул за собой дверь.

Оставшиеся в коридоре молчали. И понятно почему — все надеялись услышать, о чем будут говорить в каюте, ведь никто толком не знал, что привело капитана в каюту в столь неурочный час.

Голоса гулко доносились из-за двери, они были приглушены, перебивали друг друга, потом наступила пауза — Андрей понял, что капитан показывает Авдееву письмо, полученное им с гидроплана. Молчание длилось минуты три — после этого снова возникли голоса.

Затем дверь в каюту открылась — в ней стоял Белозерский.

— Я еще раз говорю, — сказал он, — во избежание опасности, риска я прошу всех посторонних удалиться — и в первую очередь вас, мадам! — Это относилось к профессорше.

— И не подумаю, — ответила та, — это клевета!

— Мы все проверим и выясним, клевета или нет, — произнес капитан, разглаживая белоснежные усы. — Но рисковать вашей особой я не намерен. И вообще попрошу всех посторонних удалиться. Приступайте, прошу вас, лейтенант Прохоров.

Вперед вышел молодой лейтенант с напряженным бледным лицом.

— Господин Прохоров — наш минер, — сказал капитан. — Ему будут помогать два нижних чина, которые также разбираются в минах. Заходите, господа… то есть граждане.

Во время монолога Авдеевы все же покинули свою каюту и стояли в коридоре, где было тесно, но никто не хотел отходить от двери.

Лейтенант Прохоров остро взглянул на профессора, который ему не нравился, и спросил:

— Сколько у вас кают?

— У меня? Одна.

— Сколько кают у вашей экспедиции?

— Вот эта, — сказала Ольга Трифоновна, — потом каюта Карася, каюта Российского с Берестовым.

— У кого в каюте есть груз — ящики, мешки?

— И чемоданы? — спросил Андрей.

— Да, — сказал за Прохорова капитан Белозерский. — Нас все интересует.

— У всех есть, — сказал Андрей.

— Тогда будьте готовы представить эти вещи для осмотра, — сказал капитан.

— Но вы объясните нам наконец, почему нас подвергают обыску! — сказал Андрей.

— С удовольствием, — сказал капитан, которого обуревало нетерпение. — У меня есть сведения, что в одно из мест, принадлежащих вашей экспедиции, подложена бомба.

— Нет, я не поверю, не поверю! — сказала Ольга Трифоновна.

— Мой долг — принять меры, — сказал капитан.

— Попрошу не отлучаться, — сказал Прохоров, глядя на Андрея и Ивана Ивановича, — как только мы кончим здесь, перейдем к вам.

— Бред сивой кобылы, — сказал Иван Иванович, — неужели вы думаете, что я сам подложил бомбу и теперь ее перепрячу?

— Я ни о чем не думаю, — сказал Прохоров. — Приступайте! Посторонних, включая ваше высокоблагородие, — последнее относилось к капитану, — прошу покинуть коридор. Соседние каюты пусты?

— С этой стороны пуста, а здесь — мы с Российским, — сказал Андрей.

— Мичман, — обратился Белозерский к другому офицеру, — выведите людей из соседних кают, но тихо, умоляю вас, тихо — скажите, что прорвало трубу и нужен ремонт, понятно?

— Так точно, — ответил офицер.

Пока офицер поднимал соседние каюты, Андрей разбудил Российского сам. Прохоров и солдаты заперлись в каюте Авдеева.

Ольга Трифоновна рыдала, Авдеев, накинувший халат поверх ночной рубашки, обнял ее и повел, утешая, прочь.