Олесь Бердник - Вне времени и пространства

— Я уверен, — говорил Копылов, — что на больших скоростях человек потеряет возможность контролировать свои действия и, может, даже погибнет!..

— Я хочу видеть это!..

— Но вы никому не передадите свои знания…

— За мной последуют другие…

Копылов с укоризной покачал головой:

— Профессор! Я не понимаю, как могут в одном человеке сочетаться такие великие мысли и такая наивность!.. Бросьте вы своего Рогена, поедемте к нам. Высший совет академий социалистической федерации решил начать небывалые по масштабу работы, связанные с изучением далеких миров… Вы знаете — как необходимы нам такие люди, как вы!.. Не жар-птицу вы будете хватать за хвост, а открывать новые миры!

— Может, еще хуже, чем наш, — усмехнулся Барвицкий. — Поздно… Поздно… Скажу лишь одно!.. На каком принципе у вас строится космолет?..

— Мы используем направленный пучок термоядерного взрыва…

— Это же очень опасно!

— У нас нет другой конструкции…

— Да, да… — задумчиво протянул Барвицкий. — Вот что. Я передам через вас вашей академии проект своего космолета. Думаю, что этот проект наиболее разработанный и самый эффективный из тех что я знаю…

— А как же Роген?.. — начал Копылов.

— Роген? На эту конструкцию он не имеет никакого морального права. Аппарат должен принадлежать человечеству. Если я сам не могу быть полезным для людей, то пусть результат моей работы поможет науке. Я желаю вам счастья, коллега. И вот, возьмите, — Барвицкий передал Копылову свиток бумаг. — Здесь все, что касается корабля…

— Хорошо, — дружелюбно глядя в глаза Барвицкому, сказал Копылов. Будьте уверены, ваши идеи попадут в хорошие руки…

— Я уверен в этом!..

— И еще одно, — продолжал Копылов, — когда убедитесь, что вы неправы, постарайтесь вернуться на Землю. Здесь, на Земле, будет решаться смысл Бытия человеческого, а не в безднах космического пространства.

Барвицкий отрицательно покачал головой и крепко пожал горячую руку русского академика.

И вот он снова остался один. Он и грустная Мэри, как немой укор…

А через час по срочному вызову Барвицкий прилетел к Рогену и по лестнице спустился в его кабинет.

— У вас час назад был Копылов? — спросил Роген.

— Да!..

— Что он хотел?

— Он предлагал мне работу в Российской академии…

— Что вы сказали?

— Я отказался. Я сказал, что не нуждаюсь…

— Он узнал от вас о нашем полете?

— Нет!..

Роген долго, внимательно и остро смотрел на Барвицкого, потом процедил:

— Через три недели мы вылетаем. Аппарат почти готов. Итак, я больше не отпущу вас…

— Как? — вспыхнул Барвицкий.

— Другого выхода у меня нет. Я не хочу, чтобы мир узнал об этом полете и его цели. Жену вы увидите перед вылетом. Все…

Барвицкий заскрипел зубами, а потом бессильно опустил голову. Зря! Надо стерпеть эту страшную обиду!..

В тот же вечер Мэри получила коротенькое письмо:

"Дорогая Мэри, срочные дела задерживают меня. Увидимся через три недели.

Святослав".

Жгучая слеза покатилась по щеке Мэри. Приближалось страшное время разлуки…

Шли дни за днями, терзая душу Мэри. Под сердцем шевелился ребенок Святослава. Мэри почему-то была уверена, что родится сын, и от этого ее мысли были еще более печальные. Что делать? Что придумать? Бедная его голова! Значит, женские чары бессильны удержать на Земле беспокойное сердце, значит, есть что-то в черной небесной бездне, что так близко его буйной душе. Что же это?

Ответа не было. Только грусть и слезы сушили ее прекрасное лицо…

Третьего июля к ней приехал Копылов. Она его узнала и очень обрадовалась.

— Где же профессор? — после приветствия спросил академик.

— Его нет! — грустно ответила Мэри. — После вашего визита Роген не отпустил его…

— Ах да, понимаю!.. — сказал Копылов. — Какое безобразие… Значит, все решено. Уже ничего не сделаешь!..

Мэри склонила голову. Она давно знала это.

— Не горюйте! — мягко сказал Копылов. — Берегите сына!..

— Для кого? — прошептала Мэри.

— Верьте в его возвращение… — Она покачала головой

— Нет! Мое сердце говорит — нет!..

Копылов помолчал.

— Когда вам будут нужны друзья, — наконец, сказал он, — я буду ждать вас. Вас и сына… Мы — друзья Барвицкого и с радостью поможем его жене…

Пожав руку растроганной Мэри, Копылов вышел.

…Прошло три недели. 17 июля 19… года вертолет доставил Мэри в пустыню Нью-Мексико. Ревя моторами, он плавно опустился на бетонированную площадку посреди огромной территории строительства. Открылись двери, зажглись прожекторы, в их свете Мэри увидела лицо Святослава

Что-то перехватило ей горло. Мэри только теперь поняла, как он дорог для нее… Она сбежала вниз по ступеням. Теплый ветер из пустыни развевал буйную растрепанную шевелюру Святослава, глаза горели странным неземным блеском.

— Мэри!..

— Святослав!..

Мэри прижалась к родной груди мужа, едва сдерживая слезы. Потом подняла лицо кверху. Святослав поцеловал ее в глаза, но его взгляд был не здесь. Казалось, что он уже стал жителем другого мира… Мэри отступила на шаг.

— Прощай, любимый мой! Навсегда прощай!.. Подожди, не перебивай! Не надо утешать. Я давно переплакала свое горе… Скоро родится твой сын… Я сделаю так, чтобы он был такой же, как ты! Я хочу, чтобы он тоже стремился завоевать Вселенную, а не смотрел в землю…

— Мэри, — протянул к ней руки Святослав.

— Молчи! Я знаю, что бессильна против твоей безумной мечты! Да и сын твой будет таким же бесстрашным, но пусть не для себя он полетит в небо, не ради несбыточных мечтаний, а для того, чтобы открыть людям великий и разумный смысл существования!..

Святослав обхватил Мэри трепетными руками, прижал к сердцу.

— Прости меня, дорогая моя! Береги сына! Делай так, как сказала… А я не могу иначе!.. Это сильнее меня!..

Появился Роген.

— Мистер Барвицкий! Пора!..

Последние объятия. Мэри взбежав по ступенькам на вертолет, ослепшими от слез глазами смотрела на Святослава, на его бледное лицо. Дверь закрылась. Взревели моторы. Вертолет поднялся в черное небо.

Мэри забилась в рыданиях, упав на какое то кресло…

…Барвицкий и Роген остались вдвоем. Все рабочие и служащие, которые были заняты на строительстве космолета, уехали несколько дней назад. Основной цех и вспомогательные здания были демонтированы…

До вылета осталось совсем немного. Барвицкий решил лететь в полночь. Два космонавта подошли к кораблю, огромной глыбой поднимавшемуся в ночное небо. Оба были одеты в подобие спортивных костюмов. Барвицкий посмотрел вокруг, на пески, протянувшиеся за пределами строительства, прислушался к тишине, что царила кругом, и засмеялся: