Клиффорд Саймак - Срочная доставка

Пятница приближалась к концу. Закончилась последняя лекция, и уже все студенты покинули аудиторию. Эдвард Лансинг стоял у стола, собирал лекционные конспекты и складывал их в свой дипломат. Завтра у него не будет занятий. И он почувствовал себя от этого превосходно – никакие дополнительные нагрузки не могли испортить ему отдыха, отхватив изрядный кусок времени от свободного дня. Хотя он пока и понятия не имел, что будет делать в выходной. Можно было бы съездить в холмы, поглядеть на осенний лес, который как раз к концу этой недели должен оказаться в полнейшем своем великолепии. Можно было позвонить Энди Сполдингу и предложить отправиться на небольшую прогулку. Можно было пригласить на ужин Алису Андерсон, и пусть дальше все течет само собой. Или можно было вообще не предпринимать ничего – зарыться у себя дома, как в норе, развести хороший огонь в камине, поставить на диск проигрывателя пластинку Моцарта и кое-что почитать из материалов, которых у него накопилось уже достаточно.

Он сунул дипломат под мышку и вышел за дверь. Игральный автомат стоял дальше по коридору. Чисто по привычке он сунул руку в карман и на ощупь определил, какие у него имелись монеты. Пальцы отыскали четвертак, и он опустил монету в прорезь, приостановившись у автомата. Потом потянул рычаг вниз. Машина задумчиво кашлянула, хихикнула в глаза Лансингу, колеса ее завертелись. Не ожидая результата, Лансинг двинулся дальше. Стоять не имело смысла. Еще никому не удавалось выиграть. Иногда проносились слухи о каком-нибудь чудовищном везении, крупном выигрыше, но все это, как он подозревал, была лишь реклама, которую распространяли заинтересованные лица.

За его спиной машина, перестав стрекотать и щелкать, со звоном остановилась. Он обернулся. Персик, лимон и апельсин – ведь эта машина была сделана в подражание старым машинам – ситуация, рассчитанная на юношеское чувство юмора старшекурсников.

Итак, он опять проиграл. Но ничего странного в этом не было. Он не мог припомнить, чтобы кто-то выигрывал вообще. Никто никогда не выигрывал. Вероятно (хотя он не был в этом совершенно уверен), человек опускал монеты в прорезь из чувства патриотического долга, из чувства какой-то преувеличенной туманной гражданской обязанности. Ибо эти машины и в самом деле обеспечивали финансовой поддержкой государственную программу благосостояния для всех, и в результате клыки зловредного государственного налога были несколько притуплены. Он мимолетно подумал об этом, не зная, одобрять это или нет. Ему казалось, что во всей этой идее был какой-то неуловимый моральный ущерб. Но ущерб или не ущерб, а идея работала. Он вполне мог позволить, напомнил он себе, проиграть четверть доллара в пользу нуждающихся и уменьшения подоходного налога.

Машина мигнула огнями и выключилась, оставив его одиноко стоять в пустом холле. Развернувшись, Лансинг зашагал в свой кабинет. Еще несколько минут – и, избавившись от портфеля, он будет на пути к свободному уикэнду.

Повернув за угол, он увидел, что у дверей кабинета его кто-то ожидает. Свободная поза прислонившегося к стене молодого человека безошибочно указывала, что это студент.

Лансинг прошел мимо него, шаря по карману в поисках ключа.

– Вы меня ждете? – спросил он юношу.

– Я – Томас Джексон, сэр, – сказал тот. – Вы оставили в моем ящике записку.

– Да, мистер Джексон, кажется, и в самом деле я вас вызывал, – сказал Лансинг, наконец припоминая. Он отворил дверь, и студент вошел в кабинет. Проследовав за Джексоном, Лансинг подошел к столу и включил стоящую на нем лампу.

– Садитесь сюда, – пригласил он студента, жестом указывая, куда тому надлежало сесть. Стул стоял перед письменным столом.

– Спасибо, сэр, – сказал студент.

Лансинг зашел к столу с другой стороны и уселся. То, что ему сейчас было необходимо, лежало среди пачки бумаг на левом крае стола. Порывшись, он нашел необходимые ему бумаги.

Бросив взгляд на Джексона, он отметил, что тот явно нервничает.

Лансинг посмотрел в окно, находившееся напротив стола. За окном виднелась часть университетского кампуса. День, отметил он, был типично сонным осенним днем Новой Англии, когда мягкий свет солнца превращает желтую листву в расплавленное золото. Особенно красиво смотрелись старые березы, росшие у самого окна.

Он взял папку с бумагами, лежавшую перед ним, пролистал страницы, делая вид, что изучает их.

– Мистер Джексон, не могли бы вы уделить некоторое время беседе со мной? Я хочу поговорить о вашей работе, – сказал он. – Во многих отношениях ваша работа произвела на меня неординарное впечатление.

Студент сглотнул и с трудом сказал:

– Я очень рад, что вам понравилось.

– Это одна из лучших критических работ, какие только мне приходилось читать, – сказал Лансинг. Вам это, должно быть, стоило изрядных усилий и времени. Это очевидно. Вы совершенно оригинально воспринимаете одну сцену из «Гамлета», а ваш анализ блестящ. Но кое-что меня озадачивает, тем не менее… а именно: некоторые цитируемые вами источники.

Он положил папку на стол и посмотрел на студента. Студент попытался ответить ему твердым взглядом, но глаза его поблескивали, и он скоро отвел их в сторону.

– Что мне хотелось бы знать, – продолжал Лансинг, – так это то, кем являются вот эти люди, фамилии которых вы упоминаете? Райт? Фарбст? Как я понял, это очень известные исследователи Шекспира. Хотя я никогда о них не слышал.

Студент не произнес ни слова.

– Что меня озадачивает, – сказал Лансинг, – это причина, по которой вы упоминали эти имена. Работа крепка сама по себе. Если бы не эти фамилии, я бы не сомневался, что, несмотря на некоторую ленность в прошлом, вы как следует потрудились. Ваши прошлые успехи заставляют сильно сомневаться в такой возможности, но я всегда склонен решать в таких случаях в пользу студента. Так вот, мистер Джексон, если это какой-то подлог или шутка, то в шутке я юмора не нахожу. Если у вас есть объяснения, то я вас слушаю.

– Это все проклятая машина! – с внезапной горькой обидой воскликнул студент.

– Не совсем вам понимаю. Какая машина?

– Понимаете, – начал Джексон, – мне нужна была хорошая оценка. Я знал, что если провалю этот курс, то… А я не могу себе позволить провалить курс. Я по-честному пытался написать работу сам, но не справился, и тогда пошел к машине…

– Я еще раз вас спрашиваю, – сказал Лансинг. – Причем здесь какая-то машина?

– Это игральный автомат, – сказал Джексон. – Или машина, которая очень похожа на игральный автомат. Хотя я думаю, что это что-то совсем другое. Об этом знают немногие. Невыгодно предавать такие сведения огласке.