Клиффорд Саймак - В логове нечисти

Сытые и довольные, они удобно расположились вокруг костра. Аббат разыскал у себя в мешке бутылку вина и пустил ее по кругу. Уже окончательно стемнело. Над болотом перекликались ночные птицы, легкий ветерок шелестел в верхушках деревьев. Все чувствовали себя прекрасно. Что-то уж слишком хорошо, подумал Харкорт. Несмотря на наслаждение, доставленное сытным ужином и отдыхом после трудного дня, его одолевали недобрые предчувствия. Слишком тут хорошо, думал он. А ведь это враждебная страна, здесь не должно быть так хорошо.

Он взглянул на Иоланду, которая сидела, скрестив ноги, на земле по другую сторону костра. В ее лице появилась мягкость, которой он до сих пор не замечал. Может быть, это только так кажется в свете пламени, подумал Харкорт. Но она, очевидно, не испытывала никакого беспокойства. А именно она, наверное, раньше других почувствовала бы, если бы им грозила какая-нибудь опасность.

Аббат с трудом поднялся и подбросил в костер дров.

- Стоит ли? - спросил Харкорт. - Может быть, теперь, когда мясо зажарено, дать костру догореть? Нам лучше бы сидеть без огня.

- Ты опять за свое, вечно тебе что-то не нравится, - засмеялся аббат. - Отдыхай, как все, и радуйся, что набил брюхо. Мы еще на самом краю Брошенных Земель, едва ли нам здесь что-нибудь грозит.

- Мы уже видели единорогов и драконов.

- Единороги давно ускакали, - сказал аббат, - и драконы тоже улетели. Я не вижу, почему... Он умолк и насторожился. Харкорт поднялся с земли.

- Что такое, Гай? - спросил он.

- Я что-то слышал. Какой-то шорох.

И тут же шорох послышался снова. Все вскочили. Харкорт потянулся к мечу, но не успел выхватить его из ножен, как шорох прекратился. Все четверо стояли, напряженно прислушиваясь.

Может быть, это всего-навсего птица шевельнулась на ветке, подумал Харкорт. Или какое-нибудь маленькое пушистое существо пробежало по сухим листьям.

Аббат нагнулся и поднял с земли свою булаву.

Харкорт обошел костер и встал рядом с Иоландой.

- Что ты слышала? - спросил он.

- То же, что и все вы. Шорох. Там кто-то есть. Новая порция дров, подброшенная в костер аббатом, только теперь занялась, внезапно разгорелась ярким пламенем, и Харкорт увидел, откуда шел шорох. У подножья гигантского дуба, стоявшего недалеко от костра, возник из земли какой-то корявый бугор. Он продолжал подниматься на глазах, и с него сыпались вниз сухие листья, сучки, кости мертвых животных, живая трава и клочья мха. Это выросшее из земли порождение леса двигалось, оно было живое. Густой смрад распространялся вокруг, и вместе с ним - непомерная злоба, почти ощутимая физически. Зловоние было так сильно, что от него перехватывало дыхание, как будто горло стискивали длинные цепкие пальцы.

Харкорт отступил на шаг перед этой невероятной злобой и давящим зловонием. Он со скрежетом выхватил меч, и пламя костра окрасило клинок в цвет крови. Но у этого существа, которое выросло перед ними у подножья дуба, не могло быть живой красной крови - если его разрубить, из него должен был потечь зеленоватый гной или сукровица, похожая на чернила. Харкорту на мгновение показалось, будто он увидел блеснувшие в свете пламени острые клыки и когти. Но если это действительно клыки и когти, то они располагались в самых неподходящих местах. Может быть, на самом деле это были всего лишь обломки костей или острые каменные осколки, покоившиеся в лесной почве.

Бугор продолжал подниматься, вырастая из лесного мусора и сухих листьев, из отпавшей коры и гнилых сучков, из птичьего помета, истлевших костей и оброненных перьев. Освещенный пляшущими отблесками пламени, он казался наделенным своей, зловещей жизнью. Злоба, источаемая им, становилась все сильнее, а густое зловоние - все удушливее. Харкорт почувствовал, что задыхается - отчасти от смрада, отчасти от ужаса и гнева, при мысли, что такое гнусное создание осмеливается существовать, имеет наглость вторгаться в этот сравнительно чистый и уютный мир.

Он шагнул вперед, но его опередил аббат. Одним плавным движением священник обеими руками поднял высоко над головой тяжелую булаву и обрушил ее на выросший из земли бугор. Бугор просел под ударом, что-то в нем булькнуло, и во все стороны разлетелись какие-то слизистые комки. Распространившееся вокруг зловоние многократно превзошло все, что они ощущали до сих пор. Харкорт, шатаясь, сделал два шага вперед, но еще не успел подойти к аббату, как его скрючило пополам и начало рвать. В горле у него стояла горечь, из глаз лились слезы, а от рассевшегося бугра текли навстречу ему густые волны смрада, и он как будто плыл в этом смраде, раздвигая его руками.

Сделав сверхъестественное усилие, он выпрямился и увидел, что бугор исчез, а аббат стоит на том месте, где был бугор, колотя булавой по извивающимся клочьям и торжествующе хохоча. Харкорт хотел окликнуть аббата, но горло его все еще сжимала судорога, и он долго не мог выдавить ни звука. Наконец он крикнул:

- Гай, отойди оттуда!

Аббат продолжал колотить булавой по остаткам бугра, как будто не слышал. Харкорт, шатаясь, шагнул вперед и схватил его за руку.

- Ради Бога, остановись! От него уже ничего не осталось.

- Вот когда я с ним покончу, - продолжая раскатисто хохотать, прокричал аббат, - тогда от него в самом деле ничего не останется. Меньше, чем ничего!

- Да приди ты в себя, черт возьми! - рявкнул Харкорт. - Надо убираться отсюда. Нам нельзя здесь оставаться, нужно уходить. Здесь такая вонища, что дышать нечем.

Аббат неохотно повернулся и подошел с ним к костру. Поодаль стояла Иоланда, изо всех сил зажимая рот и нос скомканным платком. Шишковатый собирал вещи.

- Пошли, - сказал он. - Пошли, надо отсюда уходить.

Харкорт поднял два мешка, забросил их на спину и подтолкнул аббата вперед.

- Ну вот, - с упреком сказал Шишковатый аббату, - наделал ты дел.

- Да ведь такая злоба! - оправдывался аббат. - Неужели вы не ощутили эту злобу?

- Когда навстречу попадается хорек, - сказал Шишковатый, - его не убивают. Только поворачивают назад или обходят его сторонкой.

- А я эту штуку убил. Ее нужно было убить.

- Ее нельзя убить. Она не умирает. Можно только надеяться, что она уйдет восвояси.

Они углубились в ночной лес и начали осторожно спускаться к краю болота. То и дело кто-нибудь натыкался на дерево или спотыкался о лежащую на земле ветку, но они шли и шли вперед.

Когда до болота оставалось уже совсем немного, Харкорт услышал какой-то тихий жалостный звук, похожий на плач. Он остановился как вкопанный и прислушался. Звук доносился издалека, и временами его заглушал ветер, но это был плач, он был уверен. Там, посреди болота, раздавался чей-то плач.

- Кто это? - спросил он.

- Потерянные души, - ответила Иоланда. - Одинокие призраки плачут в болоте.