Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 2. Победить на трех мирах. Тау — ноль. Полет в навсегда

— Что ж, пойдем посмотрим, — кротко сказал Теор.

Следуя совету Норлака, он бесцеремонно повернулся и вышел из зала, даже не оглянувшись. Удивленный шепот пробежал по рядам чужаков, однако, помедлив, они безропотно последовали за Теором. Пройдя через площадь, мимо невозмутимых воинов с пиками наперевес, они вошли в Дом Оракула.

На пороге зала передатчика чужаки остановились и стали переговариваться на своем языке — они явно были изумлены. И в самом деле, обширное помещение, погруженное в вечную мглу, производило ошеломляющее впечатление. Вдоль стен располагались собранные наяррами обломки разрушенных при посадке юпитероходов телеметрических ракет и роботов. На столе лежали металлические пластинки с изображением Солнечной системы, Земли, людей. — с их помощью земляне когда-то пытались установить контакт с жителями Юпитера.

Серые воины растерянно озирались по сторонам — ничего подобного они в жизни не видели — и потихоньку стали подвигаться друг к другу, сжимая оружие. Они уже были готовы трусливо бежать из этого ужасного места, но Чалхиз отдал короткий приказ, и его спутники понемногу успокоились. Вождь осторожно обошел зал, разглядывая удивительные экспонаты, нагнулся, взял кусочек металла и некоторое время изучал его своими антеннами. Затем он подошел к высившемуся в центре зала кубу передатчика и внимательно осмотрел контрольные панели. На его лице ничего нельзя было прочесть.

— Ну как? — небрежно спросил Теор.

— Хм… я вижу какие-то причудливые безделушки, которые могут удивить разве что дикаря, — проворчал Чалхиз. В его голосе уже не чувствовалось прежней самоуверенности.

— Ты увидишь еще больше, — пообещал Теор. — Один из обитателей неба согласился явить вам свой божественный лик и строго предупредить, что недоволен вашим вторжением! Те, кто летает среди звезд, несут великую Силу, способную сокрушить…

Теор произнес целую речь, полную восхвалений жителей неба и скрытых угроз в адрес чужеземцев — так ему советовал Норлак. Чалхиз угрюмо слушал его, наклонив крупную голову и нервно перебирая ногами. Чувствовал он себя неуютно, а на лицах его спутников легко можно было прочесть нарастающий ужас.

— А теперь я включу передатчик и почтительно попрошу бога Марка поговорить с тобой, вождь, — заключил Теор и, победоносно взглянув на приободрившегося отца, подошел к металлическому кубу.

Это довольно громоздкое устройство было раз в десять больше распространенного в Солнечной системе передатчика типа «Земля-ЗВ», но иначе на Юпитере и быть не могло. И сейчас это было даже на пользу, поскольку произвело на чужаков впечатление необычайной мощи. Но сработает ли прибор?

Теор с важным видом включил тумблер на контрольной панели; пальцы его слегка дрожали.

— Я предупреждаю тебя, вождь, что жители неба не любят, когда их вызывают по таким пустякам, как визит каких-то чужеземцев, — продолжал нагнетать страсти Теор. — Я попрошу их показать живые картинки, но они могут разгневаться на меня за это. Стой тихо, пока я буду взывать к великим богам! — Он нажал кнопку вызова на своем переговорном диске. — Марк, — торжественно пропел он на общем языке, которому его научил землянин, — настал момент, когда ты должен вмешаться. Они здесь и изрядно напуганы. Ты готов?

Экран на кубе передатчика оставался темным.

— Марк, ты слышишь меня?

Пол дрожал от нетерпеливого перестука десятков ног. С вьющегося по потолку кустарника посыпались лепестки цветов.

— Марк, они ждут. Это я, Теор! Есть там кто-нибудь? Поторопитесь ответить, я очень прошу! Марк, или кто-нибудь из землян… Марк!..

Внезапно Чалхиз басисто замурлыкал — юпитериане так смеялись. Потом он демонстративно повернулся и вышел из зала. За ним бодро последовали его воины, обмениваясь ядовитыми репликами.

А Теор продолжал с отчаянием взывать к темному экрану:

— Марк! Почему ты не отвечаешь? Что случилось?..

А случилось вот что.

— Ты сошел с ума, — растерянно сказал Фрэзер.

— Нет, нет… — Пат Махони сидел на скамье и тяжело дышал. Рыжая прядь волос, влажная от пота, прилипла к его лбу. — Я видел… Это было в южном зале-В, около, главного входа… Я видел, как они ворвались… отряд разъяренных людей с бластерами в руках… Среди них шли Клем, Том, Мануэль и еще двое или трое наших… все с поднятыми руками… Они заметили меня, когда проходили мимо. «Беги! — крикнул Мануэль. — Они на стороне прежнего правительства!» Один из чужаков ударил его по голове… а офицер прицелился в меня и крикнул: «Стой! Именем закона — стой!» Я стоял недалеко от угла, за которым был коридор. Потихоньку пятясь, я сказал: «Чьего закона?» — «Правительства Соединенных Штатов!» — «У нас нет с ним проблем!»… И тогда офицер сказал: «Я имею в виду законное правительство, а не бунтарей». Он увидел, что я пытаюсь улизнуть, и заорал: «Стой — или я стреляю!» Но я мигом шмыгнул в коридор. Пуля тут же ударила в стену за моей спиной, но я уже бежал…

Фрэзер тяжело опустился в кресло. «Это невозможно, — тоскливо подумал он. — Этого просто не должно быть! Такие вещи случаются только в кино, но уж никак не в тихой, размеренной жизни колонистов».

Он вспомнил, что нечто подобное случилось в Калькутте, когда он проходил военную службу. Его полк был послан для подавления антиамериканского восстания. Когда на толпу направили огнеметы и люди стали вспыхивать как спички, его затошнило…

Или взять случай с профессором Хавторном. Он, Марк, тогда учился в колледже и был полон розово-голубых юношеских идеалов. Хавторн казался ему воплощением мудрости и доброты. Он был слишком стар, чтобы всерьез интересовать тайную полицию, и потому продолжал преподавать свою версию истории. Вместо того чтобы восхвалять мудрость президента Гарварда, он приводил в своих лекциях цитаты из Джефферсона, Гамильтона и Линкольна. Более того, он призывал студентов следовать их идеалам в жизни, а этого власть имущие вытерпеть уже не смогли. Как-то вечером на старика напали юные хулиганы — конечно, совершенно случайно, а на следующий день во дворе колледжа торжественно были сожжены его книги. Вскоре Хавторн умер от многочисленных ран, и ни одна газета не решилась опубликовать некролог.

Новый «истинно демократический» режим порой действовал и более гуманно. Однажды сотрудники ФБР арестовали молодого Ольсена прямо в его лаборатории, обвинив в распространении подрывных памфлетов. Через несколько недель Ольсен вернулся с разбухшими венами и затравленным взглядом. Карьера его закончилась, хотя и было доказано, что его арестовали по ошибке.

Однако этот случай был исключением из правил. Люди исчезали почти ежедневно, и о них никто ничего не слышал. Да и вспоминать о них мало кто решался, люди предпочитали в разговорах восхвалять мудрость и дальновидность президента и твердость его администрации. После таких бесед хотелось прополоскать рот…