Альфред Ван Вогт - Вечный бой

— Дэвид! — осипшим голосом проговорил Подрэйдж. — Когда Великий Судья услышит свой голос в записи этого заседания, он несомненно поймет, что находился под контролем Мозга. То, что ты сегодня сделал, было действительно необходимо! Это очевидная истина. Теперь ты можешь полностью полагаться на меня, Дэвид. Я поддержу тебя и отказываюсь налагать на тебя какие-либо санкции за произошедшее сегодня.

Вслед за этим раздался целый хор одобрительных возгласов и поздравлений. Все окружили Марина, пожимали ему руку, хлопали по плечам.

Когда возбуждение утихло, Марин подошел к своему личному телефону. Положив руку на трубку, он сказал:

— Я полагаю, мы имеем чистосердечное предложение Мозга. Если не будет возражений, я прикажу Грегсону прекратить атаки и подождать, пока Мозг откроется.

Возражений не было.

Отдав приказы, Марин повесил трубку и кивнул Подрэйджу. Его беспокоила одна мысль, но он не хотел ею делиться. Ему казалось, что другие Руководители Групп не вполне понимают, как Великий Судья сможет свыкнуться с мыслью, что его все это время контролировал Мозг. Убийство стольких невиновных — только потому, что они могли что-то знать о Мозге — даже абсолютный диктатор может счесть это неудобоваримым. Возможно, он даже предпочтет обвинить в произошедшем кого-то другого, чтобы не брать вину на себя.

— У меня такое ощущение, — невыразительным голосом произнес Марин, — что мы завершили все операции в театре военных действий. Когда его превосходительство придет в себя, передайте ему, что я буду по этому адресу, — он написал адрес резиденции Делинди, положил его в конверт, запечатал и молча передал Подрэйджу.

И они обменялись рукопожатиями.

— Он все еще сердится, — сказал по телефону Подрэйдж. — Он не хочет с тобой встречаться.

Марин повесил трубку и подошел к Делинди, которая сидела на траве и читала. Он улегся у ее ног и стал задумчиво смотреть на притуманенный синий горизонт. Прошло уже почти три недели. Невероятно, но факт: ему удалось остаться в живых.

Молодая женщина опустила книгу.

— Ну что? — спросила она.

Марин мрачно улыбнулся.

— Я думаю, мы уже можем надеяться, что он не собирается меня убивать… моя дорогая, сладкая Анделиндамина.

Он с нежностью произнес ее имя в джорджианской версии. Они договорились об этом в первый же день после его приезда — открыто признавать, что она сестра королевы Джорджии. Когда он поставил ее перед фактом, что ему это известно, она признала это без колебаний.

— Никогда бы не подумала, что он нас пощадит, — сказала она. Ее взгляд стал отрешенным. — Ты знаешь, бывает, что мужчины уничтожают то, что любят.

— Особенно сердитые мужчины, — заметил Марин и покачал головой. — Моя дорогая Делинди, если человек действительно сердит, непременно найдется что-то, что заставит его изменить свое мнение. Я встречал подобных людей — они дуются всю жизнь и блокируются от любого, кто попытается пообщаться с ними более доверительно. Пробить такую стену можно либо пулей, либо кувалдой. Впрочем, удар может быть любой — например эмоциональный. Главное, чтобы он был нанесен с достаточной силой. И больше ничего.

— Ты ошибаешься! — горячо возразила она. — Великого Судью вполне можно уговорить. Я ему позвоню. Я поговорю с ним.

Марин почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

— Я тебе запрещаю, — сказал он.

Делинди наклонилась и легко поцеловала его в лоб.

— Дэвид, дорогой, — мягко проговорила она. — Я здесь с тобой потому, что сама хочу этого, а не потому, что ты приказываешь, — она поднялась и пошла прочь.

— Я позвоню ему, — бросила она через плечо.

Марин остался в одиночестве. В каждой клеточке его тела кипела ревность.

— Дэвид, — сказал Великий Судья, — я пока не планирую выходить в отставку. Но сейчас я нахожусь в таком положении, когда мне нужно подумать о преемнике. В конце концов, я тоже старею.

— Сэр, у вас впереди еще много лет, — проговорил Марин.

Он держался несколько сдержанно. Это было на следующее утро после звонка Делинди. Они сидели в коттедже Судьи.

— Существует, конечно, много возможностей. Мы можем снова открыть препарат омоложения несмотря на то, что мои прежние друзья полностью уничтожили все разработки. Но я думаю, мы сможем обсудить твою роль в правительстве как-нибудь позже. Принципиальная причина, по которой я пригласил тебя приехать сюда, заключается в другом. Я наконец пришел к выводу, что вариант группового подхода, предложенный Траском, может послужить ответом на проблему, которая беспокоила меня все те семь месяцев — с тех пор как я узнал, что вы с Делинди живете вместе. Тогда я просто приказал удалить ее от тебя.

— Сэр! — воскликнул Марин.

Его щеки побледнели. Он сидел, совершенно пораженный. Он был далек от предположения, что такой разговор может возникнуть.

— Видишь ли, Дэвид, — тихо проговорил вождь, — в моей жизни много тайн. И не последняя из них в том, что я с ранних лет хотел иметь как можно больше детей. Я смог осуществить это желание — пока мне не пришло в голову, что через своих детей я становлюсь слишком уязвим для своих врагов. Поэтому я скрывал от них, что являюсь их отцом. Я скрыл это от тебя. Я скрывал это от твоей единокровной сестры Делинди.

— Я ваш сын? — хрипло переспросил Марин. — Делинди — наша дочь? — и добавил невыразительным голосом: — Это вы и сказали Делинди, и поэтому она… ушла от меня?

— Да. Это было ошибкой с моей стороны — не заметить, как ты с ней относишься.

Марин открыл рот, чтобы что-то сказать. Но шок был слишком силен, чтобы он смог произнести хотя бы слово.

— Я полагаю, — продолжал Великий Судья, — что такое неизбежно. В наших играх по поиску партнера брат рано или поздно может выиграть единокровную сестру. Это становится все менее и менее вероятным, но прежде система регистрации работала не слишком четко. Короче, когда я попросил, чтобы послом Джорджии назначить Даррела, как он себя здесь называл, то сделал это лишь потому, что надеялся, что благодаря этому рядом со мной будет его дочь, Делинди, на самом деле — моя дочь.

Чувство одеревенелости постепенно оставляло Марина. В этом плане он был немного лучше осведомлен о своем происхождении. Его мать и отец попали в плен в начале войны. Когда он подрос, его мать честно рассказала ему, что стала любовницей Великого Судьи. Она сказала ему, что диктатор считает его своим сыном, и добавила, что по этой причине он может ожидать со стороны Великого Судьи некоторого внимания. «Но ты — не его сын, — говорила она. — С твоим отцом мы прожили большую часть времени, пока были в плену, и мне стоило немалых усилий устроить так, чтобы его превосходительство поверил, что ты его ребенок. Если он когда-либо скажет тебе об этом, изобрази удивление».