Альфред Ван Вогт - Вечный бой

Ответ был еще спокойнее:

— Ваше положение уникально, как и у мисс Матхесон. Вы выпали из прошлого в будущее, вы пропустили манипуляцию. Поэтому вы существуете не в двух Солнечных системах, а только там, где вы есть, присоединившись, главным образом, к нам. Мисс Матхесон существует только в главной системе. Я лично не вижу способа, которым вы двое могли бы когда-нибудь снова встретиться. Привыкните к этой мысли.

Вот и все. Следующая мысль Гарсона осталась без ответа. Прошло время и его беспокойный дух упал. Жизнь обошлась с ним мрачно. Он лежал, ни о чем не думая, в большой черной бездне. Необъятное, неизмеримое время прошло, и он ждал, но никакие голоса не пришли побеспокоить его космическую могилу. Дважды какие-то силы потащили было его. В первый раз он подумал болезненно: «Энерго-временной барьер Глориуса завершен, и давление, толчок — это все, что чувствуется как их гибель».

Если это произошло, ничто и никто не придет спасти его!

Этот первый толчок и сопровождавшая его мысль, растаяв вдали, уступила весу столетий, потерялись в бесследной пустыне вечности, скользившей мимо. И, наконец, когда они совсем забылись, когда каждая мысль повторилась бессчетное число раз, когда каждый план действия, каждая теория, каждая надежда и разочарование были исследованы в энной степени… пришел второй толчок давления.

Возникло ощущение, словно его исследуют, испытывают, и, наконец, пылающая разорительно энергичная мысль пришла к нему извне!

— Я считаю, этот изгнанник из предыдущей Вселенной, очень низкая форма жизни, интеллект — 007, не стоит нашего внимания. Он должен быть зарегистрирован, вследствие его бесконечно малого воздействия и вмешательства в энергетический поток… и выброшен на произвол судьбы.

Возвращающееся сознание шевельнулось в теле Нормы. Она почувствовала, как вздох сорвался с ее губ. Смутно она осознала, что должна покинуть это место. Но еще не было достаточно жизненной силы в ее нервах, не установилась координация, концентрация, так необходимые для странной мазохистской власти, данной ей.

Норма тоскливо подумала: «Если бы только я пошла к окну вместо того, чтобы броситься против непробиваемой стены». Она должна добраться до окна, выходящего на крышу.

Мгновение она стояла у окна, уставшая от боли, удивленная быстротой реакции на свою мысль. Пришла ярость надежды. Норма подумала: «Боль… никакая боль не может коснуться меня…»

Позади нее раздались шаги и другие… чужие… звуки загрохотали на лестнице; позади нее внешняя дверь замерцала в жадном пламени. Впереди была темная, одинокая ночь. Она вскарабкалась на подоконник. В ушах стояли звуки, издаваемые тем, что наполнило ее квартиру. Потом Норма была уже на краю крыши и смогла увидеть толпящихся зверо-людей на тротуаре внизу и угол в сотне ярдов в стороне.

В мгновение она была на углу, легко и безболезненно очутившись на тротуаре. Но тут оказалось слишком много машин для дальнейшего «энергетического» движения; машин, которые создавали огромные тяжелые стены.

Когда Норма остановилась в отчаянной неопределенности, одна из машин снизила скорость и остановилась; Норме показалось простейшим выходом побежать вперед, открыть дверцу и заскочить внутрь, как только машина начнет снова двигаться. В салоне сидел маленький человек, тупо вцепившийся в руль. Ему Норма сказала, почти прозаично:

— Эти люди! Они преследуют меня!

Толпа зверо-людей неуклюже надвигалась в открывающемся зареве углового фонаря, приземистые, обезьяноподобные, пугающие создания. Водитель пронзительно тявкнул:

— Великий Боже!

Машина рванула с места. Человек начал бормотать:

— Убирайтесь! Убирайтесь! Я не могу позволить себе быть замешанным в дела такого рода! У меня семья… жена… дети… ждут меня сейчас дома. Убирайтесь!

Он толкал ее одной рукой, как если бы мог вытолкнуть ее через закрытую дверцу. И поскольку мозг Нормы был абсолютно податлив и настроен на полет, она не сопротивлялась по-настоящему. Неоновый свет в квартале отсюда привлек ее взгляд и подстроил ее автоматически под желание этого человека. Она сказала:

— Смотрите, вон стоит такси. Высадите меня там.

К тому времени, как она выскочила, щупальца блестящими формами материализовались в воздухе над тусклой улицей у нее за спиной. Она мысленно ударила их, но они только отлетели назад, будто отпрянувшие змеи, еще под контролем, очевидно, приготовившись сейчас для ее власти энергии.

В такси Норма ненадолго вернулась к изумительной мысли: словно мышь! Позволила ли она в действительности ему контролировать себя вместо того, чтобы подчинить это мелкое ничтожество своей могучей воле…

Воля! Она должна пользоваться своей волей. Никакое щупальце не может прийти в… в… Ей следует быть практичной. Как далеко они ушли из-под ее власти? На полмили? Никакое щупальце не может достать через полмили эту машину. Нетерпеливо она бросила взгляд через заднее стекло и ее глаза широко раскрылись, когда она увидела щупальца в сотне ярдов и все приближающихся. Что было не так? С уходящей надеждой Норма ждала уничтожающего огня энергий третьего порядка, а когда ничего не произошло, она подумала:

— Эта машина, должно быть, едет быстрее!

Впереди были другие машины, а некоторые проезжали мимо, но их было немного. Было достаточно места для ужасных скоростей, если бы она имела мужество, не потеряла контроля, и если бы энергия работала. «Вперед, — приказала она, — вперед и за угол…»

Она услышала резкий крик водителя, но в то же время его неимоверный страх принес ободрение, которое растаяло в унынии, когда щупальца продолжили свой мерцающий путь за ней, иногда приближаясь, иногда удаляясь, но всегда неумолимо у нее «на хвосте», непоколебимо хитрые, они предугадывали каждый поворот ее мысли, каждый поворот машины, каждую надежду.

Но почему они не нападали? На это не было ответа. Безуспешно и медленно тянулась долгая ночь полета, минута за минутой. Наконец, жалость овладела ею, поскольку почти обезумевший водитель, который полусидел, полулежал в обмороке за рулем, оставался в сознании и здравом уме (она могла читать его мысли) только путем отчаянного осознания, что эта машина — его единственное средство существования, и ничто другое не имеет значения, даже смерть.

«Пусть идет», думала Норма. Было бы слишком жестоко обречь его на гибель, что гналась за ней в ночи. Пусть он едет, еще не пришло время. Во-первых, она не могла рассказать, какова была цель, что трепетала в ее разуме. Но цель была, глубокая и холодная, как сама смерть; и Норма удерживала направление машины, не зная наверняка, куда та движется.

Наконец, пришло осознанное понимание ее бессознательного стремления к смерти, когда машина выехала в парк и Норма увидела блеск реки сквозь деревья. Она узнала свою судьбу. Здесь, в этом парке, у этой реки, куда около четырех лет назад она пришла голодающая и без надежд, чтобы покончить с собой… здесь она сделает свою последнюю остановку!