Андрей Саломатов - Время божьего гнева

- Ну и гады же вы...

- Зайцев не закончил фразу. В этот момент он оказался лицом к выходу и увидел, как в святилище вползает его недавний благодетель. Над головой могучего кудияровца и с той, и с другой стороны на Алексея с жадным, людоедским любопытством смотрели ещё две пары глаз.

Издав душераздирающий вопль, Зайцев шарахнулся к алтарю. В одно мгновение он взлетел на него, поджал под себя ноги и, в ожидании самой страшной развязки, замер, не имея больше сил ни протестовать, ни сопротивляться.

А трое кудияровцев медленно вползали в святилище и казалось, растягивали удовольствие от созерцания вконец раздавленного страхом стояка. Все трое выглядели как тронутые тлением зомби, и в ожидании ужасной смерти Алексей снова попытался что-то сделать. Но его слабая попытка как-то защититься больше напоминала бессмысленное копошение пойманного жука в коробке. Он пальцами скреб под собой алтарь, сбрасывал ногами ритуальные пучки трав, затем нащупал осколок и несколько раз с остервенением махнул им перед собой.

- Кыш, подонки, - не своим и каким-то ослабевшим голосом выкрикнул он. - Кыш!

- Берите его, мужики, вяжите, - снова раздался сверху голос. - Будем Бога нашего задабривать, чтобы не очень гневался.

Кудияровцы остановились перед поперечной перекладиной креста, и двое из них занялись петлями для рук. Третий же, его спаситель, стал проверять на крепость затяжку для ног. Они делали это по-крестьянски основательно, неторопясь, словно запрягали лошадь, и Зайцев на неопределенное время получил отсрочку. Он ещё пару раз бестолково взмахнул перед собой стекляшкой, потом опустил руку и наконец взглянул на предмет, который держал в руках. Это оказался осколок зеркала величиной чуть больше ладони. Но более всего Алексея поразило не это косвенное свидетельство, того, что где-то ещё существует или, по крайней мере, когда-то существовал нормальный цивилизованный мир. Зайцев вдруг увидел собственное отражение и необычайно растерялся. Из осколка зеркала на него таращил глаза до смерти перепуганный кудияровец. Заросшее щетиной лицо было сплошь испещрено глубокими гноящимися царапинами. Оно было такого же грязно-землистого цвета, что и у жителей подземного поселения. Воспаленные красные глаза обрамляли опухшие, покрытые гнойной коркой веки. Волосы, как и у всех кудияровцев, напоминали раздерганный, свалявшийся шерстяной парик. "Господи, - напряженно всматриваясь в зеркало, подумал Алексей. - Как же быстро человек превращается в животное."

- Нравится? - услышал Зайцев сверху и растерянно посмотрел на Мишку. Не бойся, бить не будем. Чего ты так испугался? - В голосе дурачка слышалась нескрываемая издевка, но Алексей почти не понимал, о чем тот говорит. Он как-будто впал в каталепсию, все смотрел на свое отражение и не верил, что видит именно себя.

Кудияровцы закончили приготовления и, как только Зайцев взглянул вверх на Мишку, дружно бросились к алтарю. Они стащили пленника вниз и без труда разложили его на кресте. Впрочем, Алексей почти не сопротивлялся. Он покорно дал привязать себя к кресту и только раз как-то проявил свое недовольство - матернулся, когда один из мужиков грубо припечатал больную кисть к перекладине.

Работали кудияровцы молча и сосредоточенно, будто сообща вязали сети. При этом они общались меж собой кивками и жестами, удивительно проворно пользовались обрубками рук и старались не смотреть пленнику в глаза.

- Ну вот, посвятим тебя в кудияровцы, - как сквозь вату услышал Зайцев голос Мишки. - Поживешь, понравится. А вы давайте, давайте отсюда, - махнул он мужикам рукой, когда узлы на руках и ногах были затянуты. - Надо будет, позову. А пока идите, скажите всем - завтра праздник. Пусть вино варят.

- Вино, - повторил один из кудияровцев и губы его расплылись в глупой детской улыбке.

Когда Алексей с Мишкой остались одни, дурачок спустился в святилище, сел в изголовье своей жертвы и наклонился к его уху.

- Немного потерпеть придется, - совсем другим голосом, в котором Зайцев уловил ноту неподдельного сочувствия, произнес Мишка. - Я тоже терпел. Вона, видишь? - и он приподнял левую ногу с расплющенными пальцами. - Тебе ещё повезло, что Время Божьего гнева прошло. Раньше-то посвящали на три дня наверх выгоняли под самый огонь Божий. Кто вернулся, тот и кудияровец. Как тебя зовут-то?

- Пошел к дьяволу, - равнодушно ответил Алексей и под нос себе пробормотал:. - В трактире пол и потолок деревянные, а в святилище земляные. Богоносцы хреновы.

- Понимаю, - на этот раз притворно вздохнул дурачок. - Ты можешь сам выбрать, что оттяпать: руку или ногу. Порядок такой. Ну не могут они спокойно смотреть, когда у человека все на месте. Жаба душит.

- Врешь ты все, - тихо проговорил Зайцев. - Это тебя жаба душит. Иди отсюда, придурок.

- Зря ты ерепенишься, - миролюбиво сказал Мишка. - Я тебе дело хочу предложить. Мы здесь с тобой вдвоем такого можем наворочать... И, между прочим, помочь кудияровцам. Они же роют как кроты. Так вот, план у меня есть: размножаться и рыть, рыть, рыть. На пол страны прорыть подземелье, а то и на всю. Это для начала. Кумекаешь, первое подземное государство. А мы с тобой...

- Иди отсюда, ты сумасшедший и даже не понимаешь этого, - начал раздражаться Алексей.

- Не-ет, - трескуче рассмеялся Мишка. - Не сумасшедший я. Был бы сумасшедшим, отпустил бы тебя. Тут-то нам всем каюк и пришел бы. А я хочу дать людям нормальную жизнь. Хватит им по трубам ползать, да в тесных норах жить. Будем строить подземные квартиры.

- Ну а себя ты, конечно, объявишь царем? - с сарказмом спросил Зайцев.

- Как хошь называй, - уклончиво ответил Мишка. - Можно и царем, да подземелье пока маловато для царства. А что, Михаил-первый звучит. Да не ломайся, я дело предлагаю. Как тебя звать-то?

Такого поворота событий Зайцев даже не мог себе представить. Этот полубезумный, хилый мозгляк вознамерился построить целую подземную империю и очевидно собирался предложить ему должность советника или первого министра. Подобная идея могла возникнуть в башке только такого человека как Мишка-дурачок: психически неуравновешенного, физически ущербного маниакального себялюбца. Но самым ужасным Алексею показалось то, что в принципе этот невероятный план был вполне осуществим. Зайцев очень ярко представил, какими словами Мишка будет уговаривать дремучих кудияровцев, что будет сулить и на каких давно заржавевших струнах играть. Не менее страшно выглядела убежденность дурачка в своей правоте. В его словах не было ни грамма цинизма, и чисто внешне она являлась благом для этих несчастных одичавших калек. Он, Мишка, не вылезая из подземелья, желает построить руками кудияровцев настоящую, а не вымышленную Кудияровку, тогда как живущие на поверхности нормальные люди могут предложить ползунам лишь жалкое прозябание в убогом поселковом доме инвалидов, унизительное людское презрение и бесстыдное любопытство. А Мишка-дурачок вдруг вконец разоткровенничался и принялся фантазировать. При этом глаза у него подернулись мечтательной дымкой, он смотрел на стену поверх головы Алексея и каким-то кондовым, псевдо-газетным языком сладострастно перечислял: