Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 3. Орион взойдет

Обычно член Ложи выплачивал положенный взнос, выполнял назначенные обязанности, принимал участие в обрядах и праздниках. Он или она могли занимать в Ложе ответственный пост, становиться в ней наемным работником. Членство в Ложе в первую очередь вселяло в людей чувство солидарности, преемственности, взаимопомощи; Ложи предоставляли школы, социально-медицинскую помощь и кров тому, кто оказался без крыши над головой, возможность для отдыха и исследований; душевный огонь, возникающий от свободной службы, придавал жизни цвет, блеск и весельем И кое-что еще…

Ложа Волка возникла возле горы Худ, куда монги так никогда и не добрались; в этих краях было несложно оборониться от любых смутьянов.

Поэтому Ложа Волка была не столь озабочена военными действиями, как восстановлением порядка и производства, сохраняя, по возможности, наследие погибшей цивилизации. Волк принимал участие в общей обороне, поставлял большое число офицеров, в особенности инженеров и штабных.

Потом Ложа Волка решила готовить ученых, преподавателей, инженеров, физиков, любых специалистов высокой квалификации, потребность в которых заставляла Собрания Ложи пушинками одуванчика разлетаться во все стороны. Их престиж позволял Ложе более требовательно относиться к новым кандидатам. К нынешним временам взносы в Ложу Волка были самыми высокими во всех градациях членства, и хотя внутренняя помпа и блеск уступали почти любой другой Ложе, не было Ложи более влиятельной в текинке, науке, коммерции, искусстве, образовании… в военных, гражданских и национальных делах.

Конечно, Волк соблюдал все свои обряды, начиная с положенных при открытии и завершении регулярных собраний. Самым торжественным был день Возвращения, когда в средзимний Сочельник собрание сходилось, чтобы помянуть усопших. День Летнего Солнцестояния приносил с собой воздание Почести. Пирушки сопровождали инициации, повышения в ранге, браки, крещения и золотые годовщины. Похороны оформлялись величественно, суды были суровы. Волки принимали участие в местных празднествах, впрочем, без особого пыла, и занимались филантропической деятельностью: школами, культурой и наукой, милицией — все как обычно — не забывая про собственные столь же полезные коллективные предприятия, долю в частном бизнесе и представительство в Великом Совете. В целом Ложа Волка более прочих полагала, что члены ее сами будут строить свою жизнь и судьбу. Она предоставляла им скорее помощь, чем поддержку. Взамен Ложа ожидала от них труд и взносы и не задавала лишних вопросов. Демократичная в местных домах собраний, она становилась весьма олигархичной на более высоких уровнях, где умели держать язык за зубами. Члены, которым не нравилась эта надстройка, неоспоримо бывшая необходимой двадцать лет назад в военное время, вольны были жаловаться, требовать расследования, импичмента или отставки. Кое-кто так и поступал, но на них не обращали особого внимания. Среди Волков древние законы стаи оставались столь же незыблемыми, как — некогда — связь между Капитаном и аэрогенами.

Такова была Ложа, затеявшая Орион и до тех пор возглавлявшая все труды, чтобы добиться его восхода.

Под солнцем, клонившимся к западу, волны вспыхивали зеленоватым огнем, отливали пушечным металлом и ртутью. Во всей грозной мощи валы катили к берегу, вздымались и разбивались об утесы, поднимая пенные фонтаны.

Ветер со свистом рвался в леса и истово трепал ветви, срывал желтые, красные, бронзовые листья. И давил, обтекал, кружил, нес влагу… соленую морскую пену, запахи водорослей и дальних странствий. Кружили и мяукали чайки: черная казарка встала на крыло, заметив поблизости вынырнувшую морскую выдру, вдалеке время от времени среди волн вдоль берега вздымался кит; корабль скользнул под парусами у горизонта, оставив в памяти свои белые крылья.

Полоска густой травы у края обрыва, где расположились Иерн и Роника, благоухала запахами осени.

Побродив по лесу, они присели на берегу передохнуть, понаблюдать за проплывающими мимо китами. Роника обхватила колени. Взгляд ее скитался у края вод — где-то на северо-западе, обращенный к дому или к небу.

Она призадумалась, губы ее приоткрылись. Иерн прикоснулся к рукаву… шерсть макино [93] Шерстяная накидка или одеяло. шершавила его пальцы.

— Ты сегодня почему-то печальная, — сказал он. Роника глянула на него.

Волосы ее спускались на плечи. Только один локон выбился из-под кепочки и трепетал на лбу. В жизни своей он еще не видел ничего более родного.

— Неужели? — спросила она, словно бы медленно пробуждаясь.

— Ты сегодня такая весь день. Ты пыталась справиться с собой и казаться радостной, но я уже успел узнать тебя, Роника.

Она вздохнула с горькой улыбкой:

— О'кей, будем откровенными. Боюсь, что все это скоро кончится.

Разочарование кольнуло его.

— Нет, этого не может, не должно быть!

— Мы с тобой прожили чудесный месяц. Я не помню лучшего времени в своей жизни. Но я не имею права вечно паразитировать. У меня есть работа, родня… мастер Ложи дал мне отпуск на месяц. Для меня это щедрая награда. — Зеленые глаза бестрепетно глядели на него. — Но тогда я не представляла, как тяжело будет сказать тебе: «До свидания».

На момент голова его пошла кругом, отдавая барабанной дробью в ушах, так что, казалось, смолк даже ветер.

— Неужели надолго? — простонал он.

Боль исказила строгое лицо.

— Не знаю. Я попытаюсь получить отпуск и встретиться с тобой, прежде чем… взойдет Орион… но все зависит от многих обстоятельств… и еще от того, насколько нужны им мои услуги. Не бойся, Иерн. В воздухе над Красной ты спас мечту Волка, Ложа этого не забудет. Мы не можем позволить, чтобы маураи узнали о тебе; ты знаешь слишком много, знаешь и о том, куда мне предстоит направиться; если их врачи прибегнут к наркотикам, то скрыть эту тайну вряд ли удастся. Тебе предоставят пристойное место для жилья, а потом — надеюсь — мы поможем тебе возвратиться к себе на родину.

— Но надолго ли мы расстаемся?

— На год, может быть, на два… не знаю. Я всего лишь младший инженер, и меня не было там столько…

— Итак, я должен тебя ожидать… — взорвался Иерн, ударив кулаком по ладони. — Нет, черт подери! — завопил он на англишском. — Это не для меня! Я слишком тебя люблю!

Она ахнула:

— Ах, Иерн, ах, Иерн. — И они упали друг другу в объятия.

…Смеясь, со слезами, поблескивающими на щеках, она приподнялась на локтях и неуверенно сказала:

— Ну что ж, летун, ты победил; я все твержу себе, что это судьба. Ты был чужаком, сперва мне было только интересно, но я еще не встречала человека, который настолько бы увлек меня и заставил себя уважать.